Кұрдас неистовый

1925164800 неюбилейных секунд Александра Невзорова

I

На «Казахфильме» имелась могучая туча директоров, они командовали летучими подразделениями скоротечных съёмочных групп. По-нынешнему, они были кем-то вроде исполнительных продюсеров: билеты, гостиницы, командировочные, допуски, пропуски, питание и прочая жизненно важная лабуда.

Легендарной фигурой этого цеха был Молдагали Омаров. Невысокий, негромкий, непьющий (!) человечек с глазами, в которых застыло какое-то младенческое изумление. Поговаривали, что он был курсантом лётной школы, но, выруливая на исполнительный старт, случайно нажал гашетку катапульты. Пробил головой фонарь кабины и вознесся, как шампанская пробка. От неминуемой смерти спас его гермошлем, но авиатора сочли за благо списать на гражданку. Я не верил в эту фигню, но однажды улучил момент и спросил его, правда ли? Он лишь задумчиво кивнул в ответ.

Молдагали Омаров мог всё. Допустим, режиссёр додумался поручить ему остановить космический разбег лайнера Ту-144. И он мог выскочить на полосу и, машá руками, прервать взлёт этой чудовищной махины. Я в это верю и не шучу.

Лишь однажды видел его в деле. Жили мы в легендарной гостинице на Чистых прудах. Наутро начинался не менее легендарный Съёзд народных депутатов, а у меня не оказалось пропуска. Я скис. Пришёл Молдагали и стал крутить диск телефона. На том конце ответили. Дальнейшее излагаю по памяти, такое забыть невозможно. «Товарищ генерал здравия желаю это ваш казахский брат Омаров Молдагали рядовой армии искусства кино как ваше здоровье как дети а для кого ещё живём на свете в этот тревожный время когда страна спасибо Михал Сергеичу дай бог ему здоровья затеял такой перестройку хоть стой хоть падай товарищ генерал у меня один маленький большой вопрос…»

Это был высший пилотаж. Он не давал своему незримому собеседнику даже пикнуть, заливая его уши тёплым паводком непрерывного и монотонного, как молитва послушника, словесного потока. «Молдагали, кто это?» — прошипел я у него за спиной. Он прикрыл трубку ладошкой и прошептал в ответ: «Нервозов. Комендант Кремля». Я уточнил: «Может быть, Невзоров?» Молдагали согласно кивнул и продолжил: «Товарищ Нервозов у нас тут маленький большой горе одному хорошему парню не дали пропуск в Кремль…» Я застонал и зарылся в подушку.

Утром следующего дня у меня был пропуск.

II

В прошлую субботу Александр Глебович Невзоров (не путать с комендантом Кремля) отметил свой 61 день рождения. Он мой құрдас. Ну, не совсем, ибо, когда я выполз на свет божий, будущий Невзоров был ещё неопознанным месячным зародышем величиной с запятую. И всё же.

Это ровесничество мне льстит. Когда-то Нина Берберова, прочитав «Машеньку», сказала, что Набоков оправдал всё их поколение. Здесь та же история.

Я смутно помню его «600 секунд». От передачи несло шашлычным жаром словесной джигитовки и леденящими сеансами чёрной уголовщины с попытками её разоблачения. Впрочем, было забавно, секундомер невольно приковывал взгляд. Потом Невзоров стал растворяться в реке забвения, изредка выныривая из пучины на красном коне Петрова-Водкина, поскольку оказался иппологом (боже праведный, есть и такая наука). Отслеживать все его фигуры мне было недосуг – своя жизнь. А он — то в Литве, то на войне, то в Чечне, то в Государственной Думе. На заседания которой не ходил ни разу и не подписал ни одного документа.

Александр НЕВЗОРОВ

Александр НЕВЗОРОВ. (Фото: Instagram)

Наткнулся я на него в последнее время. Он ведёт несколько программ на радио. Поскольку в студии есть теперь камеры, то эти передачи можно назвать «шоу». Невзоров если и постарел, то адски красиво – из карточного валета времен «600 секунд» он превратился в оперного дьявола с пронзительными очами василиска, лазерный взгляд которого сжигает всё вокруг, вспарывая даже камни. Одет с покушениями на аристократический прикид коронованного вора в законе. Вещает внушительным басовым баритоном, голосовые связки которого припорошены никотиновой ржой ядовитых сигарилл — он им охотно дымит в кадре.

Невзоров не признаёт дуэтов и диалогов, он всегда без ансамбля, один, мля. То есть у него есть соведущие, но они не завидущие, больше помалкивают, кое-как вставляя своё трёхгрошовое покашливание между лязгающей перезарядкой казённика его раскалённого орудия. Понимают, что быть даже статистом в этом громокипящем спектакле – великая честь. К одному из них мессир обращается с барственной интонацией Воланда. «Дымарский, — рокочет он снисходительно, — что вы думаете по сему поводу?» И, не слушая ответа, продолжает крушить основы Мироздания. В кадре с Невзоровым женщины как просто великолепные, так и прекрасные во всех отношениях. Черногривая Анна Немзер, гибкая и стремительная, как натянутая тетива амазонского лука, с ней он ведёт «Паноптикум» и, кажется, слегка побаивается её словесной скорострельности. И Ольга Журавлёва, самая умная и красивая журналистка «Эха Москвы» и Московской области. Ей он едва заметно благоволит, называя иногда «Оленькой». В этом нет и тени пошлой галантерейщины, просто Журавлёву обожает половина России вместе с галактической диаспорой (я в числе поклонников).

III

Происхождение героя нашего изобилует интригующими лакунами. Отца Александр Глебович не знал и ни видел никогда, по поводу чего ни разу не скуксился, ему с горы начхать на растаявший во времени впрыск спермы неведомого самца. Зато у него был геройский дед, генерал МГБ, начальник борьбы с бандитизмом в Литве. Это обстоятельство причудливо (учитывая отчество) перехлёстывается в сознании с Глебом Жегловым, но для таких пацанов это нормально, у них сам чёрт не разберёт, где правда святая, а где сон золотой.

У Невзорова горьковское жизнеописание. Он был грузчиком, певчим в церковном хоре, семинаристом (отчислен), студентом (отчислен), депутатом Государственной Думы, сценаристом, репортёром (расстрелянным в упор, но выжившим), конным наездником, дрессировщиком, писателем, блогером. А нынче он демонический радиопроповедник, рассылающий свои анчаровские стрелы urbi et orbi, не желающий ничего благословить во всей природе. Себя тщеславно причисляет к циникам, наёмникам и гладиаторам – ave, Caesar!

Невзирая на семинаристское прошлое, Невзоров сатанински ненавидит Русскую Православную Церковь. Его корёжит и пучит от всякой культовой дребедени, но РПЦ рядом, она в поле отчётливого зрения, а от орлиного клёкота Глебовича долгополые клирики разбегаются врассыпную, как утята, беспомощно анафемствуя и матерясь про себя. Первосвященника он называет по-свойски, «Гундяев», что соответствует метрикам, но с такой фамилией, многократно повторенной, надобность в площадных оскорблениях попросту отпадает.

Невзирая на изысканную речевую манеру и незаконченное филологическое образование, Невзоров яростно презирает изящную словесность, полагая её бессмысленным сотрясением воздуха. Но сам он, что нетрудно заметить, весь из неё и состоит. Все русские сделаны из литературы, и Невзоров в этом рассуждении – типичный потомок Евгения Базарова, потрошителя лягушек и любителя называть вещи своими именами, то есть непрерывно хамить всем подряд по поводу и без повода. Порой из него выглядывает Остап Ибрагимович, сын неизвестного турецко-подданного («бога нет, это медицинский факт»), иногда проступает драная рожа Ноздрёва с его фетюками, а порой кажется, что за шлемом железного дровосека прячется измученное лицо Холдена Колфилда из сэлинждеровской «Пропасти во ржи».

Невзирая на эту призрачную гуманитарность, Невзоров великий поклонник естественных наук. Он доверяет физике, физиологии, астрономии, математике, антропологии, биологии, геологической истории, etc. В изобличающем свете этого достоверного знания Александр Глебович весьма снисходительно оценивает человека как вид. Он полагает его низкопробным обезьяноподобным выродком, бывшим трупоедом, уцелевшим в потоке эволюции лишь по причине чудовищной похотливости. С чем, честно говоря, трудно не согласиться.

IV

Ну, да, enfant terrible, ужасный пацан, «вовочка» из анекдота! Пусть так. Но есть невыразимая и неисчислимая ценность такой фигуры. Россия, не пережившая Реформацию, оставшаяся в египетском плену слезливого обожания любой власти, включая каннибальскую, отчаянно нуждается в нигилистах и смутьянах, способных оплодотворить семя нового сознания – независимого, колючего, недоверчивого, брыкливого, вздорного, какого угодно, но лишь не склонного к бараньему «единству» и трусливой «стабильности». Невзоров не один в поле воин, но войско его крайне малочисленно. А он и вовсе штучный. Неподражаемый. Отдельный, как докторская колбаса в совминовском распределителе. Он стручок кайенского перца в помойном свинячьем корыте. Он жизнерадостный чёрт на поминках мертвецов, хоронящих своих мертвецов. Он тропическая бабочка, залетевшая в ледяной морг издохших дегенератов. Он действительно Неврозов, запускающий строфантиновое жало в дряхлые вены кататонических идиотов.

V

Он тоже нажал гашетку катапульты, пробил башкой слюдяное яйцо птеродактилей и вылетел туда, где чисто и светло, где никто никого не ждёт. И, кружась чёртовым чёрным вороном, всё каркает и каркает, покачивая крыльями: делай, как я! Учись летать!

Да куда им с грыжей, пугливым цыплятам безмозглой курицы.

Один миллиард, девятьсот двадцать пять миллионов, сто шестьдесят четыре тысячи, восемьсот.

Такое количество секунд вмещается в 61 год жизни моего неистового ровесника.

Кұрдас, не тормози!

Берлин, август, 2019

***

© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.