Можно ли надеяться на то что, «Жана Казахстан» возьмется за выправление запущенной до крайности ситуации с языком?! Часть 2

Мы постепенно теряем язык. Надеяться на исправление положения можно, видимо, лишь при появлении системной парламентской партии, не на словах, а на деле опирающейся на идею казахского национального патриотизма

Часть 1

В СМИ приводились слова Мухтара Шаханова о том, что у нас наверху среди руководящих работников многие не знают казахского языка. Другими словами – указанного в Конституции государственного языка.

Такая реальность огорчает всех тех казахов, кому небезразлична, по выражению башкирского ученого Ахметзаки Валидова (Валиди), «жизнь в духе Kazaklik» (цитата из его труда «Происхождение казахов и узбеков»). Kazaklik или қазақтық (қазақшылық), как писал он же, «можно коряво, но близко по смыслу, интерпретировать как Казахскость». Да, сейчас полно казахов, которых эта самая казахскость не трогает. Особенно – в верхних слоях казахского социума. На это, собственно, и указывает поэт М.Шаханов.

казахский язык

Но вот что примечательно. Уже за годы после распада Советского Союза, выросло и сформировалось новое поколение национальной элиты в бывших союзных республиках, ставших независимыми. Будущее этих стран – за ними. Появилось оно и у нас.

Но наша новая элита от аналогичной узбекской, таджикской и туркменской элиты отличается тем, что она, за редкими исключениями, на государственном языке своей вновь обретшей независимость страны активно не говорит. Она в основном говорит на русском языке. Некоторые ее представители уже отличились достаточно продолжительными публичными выступлениями на английском языке. Но при этом такие наши государственные мужи практически не говорят – да простится нам такая тавтология! – на государственном языке страны, которую они зачастую представляют на самом высоком уровне.

Представители новой узбекской, туркменской и таджикской элиты также говорят на прекрасном русском языке. Многие из них явно неплохо владеют английским языком. Но при этом не только не пренебрегают своим государственным или, если угодно, родным языком. Они на нем в основном и говорят при отправлении своих очень ответственных служебных обязанностей. Для Абдуллы Арипова узбекский, для Кохира Расулзада таджикский, для Рашида Мередова и Реджепа Базарова туркменский – это такой же рабочий язык, каким, скажем, для российской государственной и деловой элиты является «великий и могучий». То есть – русский язык.

Другое дело – Казахстан. Несмотря на то, что казахи сейчас составляют 12 миллионов или 67 процентов 18-миллионного населения страны, на то, что казахский язык является государственным языком вот уже 28-ой год, на официальном уровне сложившаяся еще в советское время языковая ситуация сохраняется без изменений. И ни разу не было такого случая, когда государственного уровня руководитель или политик национального масштаба в своем официальном выступлении целый час без перерыва говорил по-казахски. Автор этих строк, во всяком случае, такого примера не помнит.

У нас с советских времен устоялось представление, что на Западе политики в предвыборный период, потакая пристрастиям своих избирателей, идут на многое, чтобы угодить им. Например, начинают говорить с представителями национальных меньшинств на их родном языке. Потому что в странах устоявшейся демократии политический кандидат – хочет он того или нет – вынужден искать пути покорения душ и сердец своих потенциальных избирателей. Для этого, что называется, все средства хороши.

В Казахстане же все выглядит наоборот. У нас политики, идущие на выборы, любят говорить о чем угодно, но только не том, что наболело на душе у избирателей, не о том, что злободневно для масс простых избирателей. Не любят – и все. И переступать через такую свою нелюбовь хотя бы исходя из осознания того, что их успех на выборах должен зависеть от избирательских голосов, не хотят. У наших политиков от власти, вынужденных время от времени подвергаться проверке на «верность демократии» и при этом всячески ухищряться, стараясь «замылить» глаза строгому западному проверяющему (типа ОБСЕ), по-видимому, просто не остается ни душевных сил, ни какого-либо желания на все остальное. В том числе — на потакание пристрастиям миллионов своих простых избирателей.

казахский язык

Ничем иным объяснить избегание системными парламентскими партиями конкретного и предметного рассмотрения темы языка в ходе прошлой предвыборной кампании не возможно. Ведь из общих вопросов, который казахское общество в целом поднимало и поднимает перед властью за последнее время, языковой вопрос был и остается самым главным. Но именно он мало затрагивался при проходивших в недавнем прошлом выборных кампаниях. И совсем игнорируется сейчас. Почему? Потому что это – очень больной вопрос. Занятие им – дело неблагодарное. За почти 30 лет пребывания казахского языка в статусе законодательного государственного языка правящая в Казахстане власть вполне убедилась в этом.

Гораздо проще объявить и потом провести кампанию по переводу казахского языка с кириллицы на латиницу. При этом ведь от казахской элиты никто не собирается требовать перехода на исключительно государственный язык при отправлении ею своих официальных обязанностей. То есть она явно собирается продолжать относится к родной речи так же, как это было до сих пор.

В этой связи возникает вопрос: тогда для чего все это затевается?! Увы, сколько-нибудь откровенного ответа на него вам никто не даст.

Вообще-то власть до недавнего времени не упускала случая продемонстрировать свой позитивный настрой к решению языковых проблем. Да только не все ладно с результатами ее деятельности в этом направлении. Далеко не все. Поэтому настроение в отношении языкового вопроса кардинально переменилось.

Ну, а если называть вещи своими именами, выходит, что власть имущие круги в нашей стране напрямую несут ответственность за то положение, в котором оказался теперь казахский язык, объявленный ими государственным почти тридцать лет тому назад. Почему? Потому что казахский язык, за который в прошлом как за язык «казахской социалистической нации» нес непосредственную ответственность идеологический секретарь и идеологический отдел ЦК Компартии Казахстана, в условиях государственной независимости остался без всесильного официального попечителя. И по сию пору ситуация такова и есть.

И как результат язык начал нести потери, которые особо-то и не замечаются. В 1990-ые годы мы все реже и реже стали видеть правильное использование продолжающегося настоящего времени (present continuous), которое требует обязательного присутствия вспомогательных глаголов «жатыр», «отыр» и «тұр». Сначала эта норма перестала соблюдаться на телевидении. Там вместо «iстеп жатыр» (если речь идет о человеке) или «iстеп тұр» (если речь идет о машине, приборе и т.п.), слепо и инстинктивно следуя глагольной односложности русского языка при обозначении такого действия, стали говорить «iстеуде» («делает», работает»). Потом такая практика перекочевала в газеты, официальные тексты и даже учебники. Сейчас в основном только старшее поколение использует вспомогательные глаголы «жатыр», «отыр» и «тұр», да и то не всегда.

В 2000-ые годы в публичных материалах, документах и выступлениях по большей части перестали использоваться сложные глагольные конструкции, состоящие из четырех, пяти и более глаголов.

В 2010-ые годы живая казахская речь молодого и среднего поколения стала принимать форму кальки русских речевых конструкций. Сейчас уже многие говорят «Мен былай деп айтар едім – оныкі дұрыс емес» («Я бы сказал, что он не прав»), тогда как, согласно нормам нашей родной речи, следовало бы сказать «Мен оныкі дұрыс емес деп айтар едім». Даже тот, кто не знает казахского языка, может догадаться, что первое предложение представляет собой кальку русской фразы. У нас сейчас сплошь и рядом говорят «қолмен жасалған» («сделанный руками») вместо «қолдан жасалған», «үлкен рахмет» («большое спасибо») вместо «көп рахмет» и так далее. Подобных примеров можно привести много.

Язык — это не набор слов, а прежде всего оригинальная, присущая определенному народу система мышления. В комплексе он означает отражение в символах всего психофизического опыта этого народа на всем протяжении его истории. А слова, они всего лишь орудие, посредством которого осуществляется функционирование языка. Когда они отрываются от психофизического ядра, который лежит в основе оригинального мышления или мировоззрения этого народа, и начинают, по сути дела, отражать чужую систему мышления или же, проще говоря, проявлять себя как переводы иностранных слов, язык этот умирает. Так происходит тогда, когда у народа не хватает воли, интеллекта и инстинкта самосохранения для приведения своего языка в соответствие с требованиями времени, а иначе говоря — полной его систематизации с учетом имеющихся условий. Надо, к сожалению, сказать, что именно это и имеет место сейчас у нас.

Мы постепенно теряем язык. Надеяться на выправление ситуации можно, видимо, лишь при появлении системной парламентской партии, не на словах, а на деле опирающейся на идею казахского национального патриотизма. Станет ли «Жана Казахстан» такой политической силой – покажет время. Но надеяться на это все-таки хочется. Ибо ведь, как известно, надежда умирает последней. Вселяет в поборников государственного языка оптимизм и то обстоятельство, что одним из учредителей этого Форума является общественное движение «Ұлт тағдыры», руководитель которого Дос Кошим, судя по выступлениям в прессе, имеет ясное представление о том, что следует делать для исправления вышеописанного положения.

***

© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.