Не имеющая конца и стремительно приближающаяся к нему Украинская война есть эдакий поворотный ключ к общей геополитической развязке. После нее предстоят еще разборка вокруг Тайваня, определение дальнейшей судьбы Израиля, Ирана и хуситов, расклады относительно Азербайджана с Арменией и Грузией в придачу, разборки в самом Евросоюзе, но все это будет уже прямым следствием экзистенциональной – до полной победы одной из сторон и полного поражения другой, войны на Украине.
Пока война идет, обе противостоящие стороны предельно консолидированы: пониманием полной своей правоты и полной неправоты врага, подавлением в своем стане и в стане союзников хоть каких-то сомнений на этот счет, тем более раскачивающих действий, согласием отдать для победы все, что имеется, и сверх того.
А после войны, учит вся мировая история, обязательно начнутся конфликты-разборки уже внутри противостоящих сторон, причем обеих. На стороне победителя это будет выставление претензий и оттеснение от плодов Победы тех, кто был не до конца решительным, лавировал и сомневался, пытался отсидеться и посматривал на другую сторону. Такой счет, например, внутри Союзного государства может быть представлен Беларуси, предоставившей для войны свою территорию, но не войска. Если только Верховный главнокомандующий не скажет, что это было продуманной совместной стратегией.
А в НАТО, например, в роли победителя счет могла бы получить даже Германия — за непоставку «таурусов», и уж подавно диссидентствующая Венгрия, Словакия, Австрия и другие уклонисты.
Однако есть принципиальная разница. Распределение плодов Победы между победителями – это созидательный, государство- и нациеобразующий процесс. Так, СССР стал Советским Союзом, каким мы его еще помним, в результате победы в Великой Отечественной. До того, вплоть до ее начала, продолжалась гражданская и классовая война, как в обществе, так и в самой ВКПб. И новая социалистическая общность – советский народ, тоже была выкована в огне Великой Отечественной.
Тогда как проигравшей стороне, помимо всех физических потерь, достается национальное унижение, переходящее либо в реваншизм, либо окончательную потерю национального духа. Как это случилось с проигравшей обе Мировые Германией. Да, собственно, и с почти всей Европой, которая во Второй мировой потерпела два подряд поражения: сначала проиграла германскому Рейху и легла под него, а потом испытала полных крах в общеевропейском нашествии на СССР.
Потому-то проигрыш на Украине страшит как раз не США, а сателлитный относительно Штатов Евросоюз, — слишком жива еще историческая память. США как раз ищут способ, не теряя лица, оставить Старый свет наедине со своими проблемами, — им хватает забот с Израилем, Тайванем и Кореей. Тогда как только Украинская война и консолидирует ныне Евросоюз: после окончания военной и начала политической стадии разрешения украинского кризиса начнутся разборки всех со всеми: как внутри Брюссельской бюрократии, так и в элитах каждой из ведущих европейских стран. Полный счет за поражение, вплоть до обнуления, будет предъявлен как раз той части европейских элит, которая обосновывала «стратегическое поражение» России, бросила в топку войны ресурсы и надежды жителей Старого света.
Мы – Казахстан – одновременно и полностью втянуты в Украинскую войну, — линия общественно-политического размежевания на ментальном, по крайней мере, уровне проходит прямо через нашу страну. И полностью от нее отстранены, — на официальном, подчеркнуто демонстративном уровне.
Такая, казалось бы, наиболее безопасная и выгодная для нас позиция «неприсоединения» на самом деле, — наиболее опасна и невыгодна. По той объективной причине, что никакого действительно нейтрального образа существования Казахстана в современном мире не существует: наша экономика, логистика, финансовая, информационная и политическая система и на самом деле «многовекторны». Поэтому мы сейчас объективно – в окопах сразу по обе стороны фронта.
Именно таким образом постсоветский Казахстан встраивался в мировой рынок и в геополитический расклад, формировалась казахская национальная государственность, — в силовом поле однополярного после ликвидации СССР мира. Равно как и Россия с Украиной выстраивались тогда по тем же силовым линиям однополярной глобализации. Ныне же, когда Украинский фронт разделил Союзное государство Россия-Беларусь и США-ЕС-НАТО, мы – Казахстан – оказались сразу по обе стороны экзистенциональной войны до победного конца.
Соответственно, нам гарантировано «прилетит» при любом исходе, и вовсе не от плодов Победы.
Допустим, потерпит поражение Россия, то есть: не сможет добиться капитуляции Украины, как анти-России, не сможет вернуть НАТО в границы 1997 года, не сможет выйти на формат экономической самодостаточности и превратится в вассала Китая. Тогда победоносный Запад особого счета за не слишком ревностное соблюдение Казахстаном антироссийских санкций и подыгрывание «параллельному импорту», может быть, предъявлять и не станет. Однако поставить на вид и примерно наказать неприменет.
Но даже и без наказания присутствие американо-европейских компаний на Тенгизе, Карачаганаке и Кашагане без вариантов продлится до 2050 года, а точнее – до исчерпания запасов, деиндустриализация и «сервисное» качество экономики Казахстана закрепятся навечно. А слова о «ловушке бедности» для казахстанцев, создании прочного промышленного каркаса и удвоении ВВП к 2029 году президенту Токаеву придется взять назад.
Да и вообще: желающим поражения России стоит только представить себе, каково будет иметь семь с половиной тысяч км общей границы со страной, или уже отдельными ее частями, переживающей горечь унижения и сосредотачивающейся для реванша.
Допустим, мир будет достигнут на условиях победителя — России. То есть: перевыбранная власть в Киеве признает переход Крыма, Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областей в состав Российской Федерации и вычеркнет из Конституции планы вступления в НАТО. Тотчас Европа, оставляемая без военной крыши США, погрузится в выяснение отношений уже внутри себя, переосмысление форматов дальнейшего существования, переделку государственных, торговых и финансовых границ и переформатирование отношений с Россией, — уже «россыпью».
В таком случае Казахстану припомнят все. Начиная с того, что он, как участник ОДКБ и ЕАЭС, просто обязан был быть союзником, однако демонстративно таковым не стал. То есть, фактически занял позицию на стороне противника и теперь должен за это ответить.
Конечно, и здесь Москва может заявить, что политика «неприсоединения» специально была обговорена с Астаной, примерно, как в кино про Штирлица. Однако холодок уже прошел: Казахстан и казахи воспринимаются в российском медийном и общественно-политическом пространстве уже не как неотъемлемая родственная часть, а как нечто отделившееся, не слишком понятное и надежное. Да и, вроде бы, не слишком нужное. Равным образом и казахстанское общество, — во всяком случае, на уровне политического и бизнес-истэблишмента, пронизано опаской по поводу агрессивного соседа и возвращения в «колониальное» прошлое. Еще бы, ведь и на самом деле казахстанский правящий класс встроен отнюдь не в российские, а в европейские (хотя и транзитом через Россию) экспортно-сырьевые и валютные схемы.
Впрочем, независимо от степени остающейся пока родственности и нарастающей отчужденности: чисто прагматически России Казахстан для решения стоящих перед ней задач, ни нынешних военных, ни послевоенных – не нужен. Достаточно, чтобы у нас в стране не осуществлялись недружественные относительно российских интересов проекты и не было бы препятствий для продвижения необходимых самой России. А этого ей легче всего добиваться в формате как раз нашей «независимости».
Таким образом, в случае победы России нам светит замена американских и европейских компаний на Тенгизе, Карачаганаке и Кашагане на российские, подключение наших магистральных газопроводов к реверсу «Газпрома», активное вхождение сразу и России и Китая в нашу электроэнергетику, а также передел собственников и рынков в черной и цветной металлургии, добычи урана и редкоземов.
Но … никак не участие в российском индустриальном комплексе. Что касается определенных Указом президента Путина национальных целей до 2030 и 2036 годов, включая достижение технологического суверенитета, — там ни нас, ни какого другого постсоветского суверена, включая участников Евразийского экономического союза не значится. Что логично: если Россия активно развивает сейчас свою «оборонку», авиационное и судостроение, возвращает способность серийно производить отечественные котлы, турбины и другое энергетическое и транспортное оборудование, то все такие ключевые для экономического суверенитета объекты размещаются на территориях, на которые надежно распространяется политический и военный суверенитет. Защищаемый, в случае чего, и атомным оружием, а как же иначе?
Хуже, чем сейчас, мы жить не станем, скорее даже лучше – от успехов в индустриальном развитии Северного соседа и его стратегического взаимодействия с Китаем нам тоже будет перепадать. Уже состоявшийся пример: производство на Ульбинском заводе топлива для АЭС по схеме «казахский уран – российское обогащение – казахские топливные сборки – китайские реакторы». Или два готовящихся проекта: производство фосфорных удобрений в Жанатасе и полиэтилена на Тенгизе. Там и там — в партнерстве с российскими и китайскими компаниями. В качестве сырьевой и логистической периферии мы не пропадем, но … этим и ограничимся.
В целом и при российском победном исходе Украинской войны деиндустриализация и «сервисное» качество экономики Казахстана сохранятся, а слова о «ловушке бедности» для казахстанцев, создании прочного промышленного каркаса и удвоении ВВП к 2029 году президенту Токаеву придется взять назад.
Получается, занятая Казахстаном позиция «неприсоединения», не сулящая нам никаких выигрышей при любом возможном победителе, зато гарантирующая те или иные потери и наказания опять-таки при любом исходе – она может быть обоснована, как «выбор из двух зол» только при полной неопределенности: кому же на полях украинских сражений суждено стать победителем, а кому — побежденным.
Между тем, понимать, что в мире происходит, какая эпоха заканчивается, а какая идет ей на смену, и кому, соответственно, достанется победа, а кому поражение – достаточно просто. И как раз на примере Казахстана.
Ведь что есть наши Тенгиз, Карачаганак и Кашаган? Это ни что иное, как классические колониальные фактории Британского еще имперского образца, основанного на выкачке сырьевых ресурсов взамен на промышленные товары из метрополии. Ну, или уже смешанного британо-американского образца Ближневосточных нефтяных концессий в период между Первой и Второй мировыми войнами, и чуть позже – до арабо-израильских войн, нефтяного эмбарго и национализации арабскими монархиями нефтепромыслов.
А что есть наши Национальный банк и частные коммерческие банки, Минфин, ЕНПФ, Фонды социального и обязательного медицинского страхования, и в целом наша финансовая система?
А это ни что иное, как образцовейшая реализация не только промышленного, но сразу и монетарного колониализма Американского уже образца. Того самого, с помощью которого через втягивание в невозвратные внешние долги и тщательное блокирование внутреннего развития проходило ресурсное закабаление Африки и Латинской Америки.
То есть, мы – Казахстан – есть действующий музей истории колониализма, в котором в режиме реального времени и абсолютно реалистично, в живом исполнении местных элит и местного населения, воспроизводятся картинки 100- и 50-летнего мирового прошлого. Однако одного такого образцово-колониального Казахстана совершенно недостаточно, прежние мировые резервации дешевого природного и человеческого ресурса – Индия и Китай безвозвратно переориентированы на собственное развитие. Вариативны лишь сценарии формирования пост-однополярного мира, но никак не завершение эпохи однополярной долларовой глобализации.
Наша – Казахстана – проблема не в неспособности увидеть это очевидное, а в невозможности реализовать на практике верное предвидение. По причине той же «многовекторности».
Все дело, похоже, пользуясь языком бизнеса, в производном — «дочернем» — характере национальной государственности. У нее, – у казахской государственности и у казахов, уже многовековая история, однако по большей части не собственной, а иной – более крупной исторической генерации. И подобно «дочкам», получающим самостоятельность при крахе материнской компании, Казахское ханство и Республика Казахстан обзаводились собственной субъектностью тоже в результате распадов материнских империй.
Однако суверенитет суверенитетом, а привычка ориентироваться на интересы метрополии, — не исчезнувшей, так вновь обретенной, подстраиваться к имперским элитам, перенимать их ценности и пытаться стать их частью – осталась. В наше же быстролетящее время, когда дистанция от краха прежней империи до переориентации на новую, а теперь уже следующего переформатирования Евразийского исторического пространства на новый имперский формат всего пара-тройка поколений, адаптационная способность казахских верхов, национальных элит и населения в целом – попросту не успевает.
Опять же – «многовекторность»: политически генерация казахской государственности почти полностью завязана на Москву, экономически же – преимущественно на Евросоюз, Вашингтон и Лондон. Отсюда же и объективное пребывание сразу по обе линии фронта.
К тому же, Россия и сама всего лишь только нащупывает свой новый имперский формат, примеривая его пока исключительно на себя. Это новое имперское форматирование пока генерируется от обратного – от роли отвергаемого Западной цивилизацией изгоя, от санкционного, военного и, внимание, уже и сакрального противостояния. И это – исторически переломный момент, ведь все предыдущие проекты, — от Киевской Руси, Московского царства и СССР так или иначе имели Европоцентричную ориентацию.
В целом тезис о «дочернем» характере казахской государственности заслуживает отдельного разбора, эти же наши рассуждения завершим тем, что представляет наш собственный «окоп».
Разделяющая Казахстан линия фронта – она не русская и не украинская, у нас своя «война». Это война между старым и новым Казахстаном, между президентскими установками на строительство Справедливого государства – Справедливой экономики – Справедливого общества, построение экономики, основанной на балансе интересов и благополучия граждан, бизнеса, государства, а также эффективном использовании ресурсов страны, создание развитой социальной инфраструктуры и широких возможностей для реализации человеческого потенциала, создание прочного промышленного каркаса, обеспечение экономической самодостаточности, удвоения ВВП до 2029 года и президентским же Указом о либерализации экономики.
Тот факт, что глава государства, не добившись от правительства и собственной АП исполнения поручений по разработке программ исполнения президентских целеполаганий подписал собственный либерализационный Указ – эдакую клятву сохранения в неприкосновенности колониальной экономической модели — свидетельствует: тактические сражения старый Казахстан раз за разом выигрывает.
Но вот допустить стратегический проигрыш в этой войне мы права не имеем!
***
© ZONAkz, 2024г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.