Руслан Азимов, Виктор Шацких. Политически некорректные диалоги на темы новейшей истории. Фрагменты. Часть 11

1993 год. Казахстанский парламент борется с коррупцией, а правительство борется с парламентом. С чего начинался «Караван». «Два еврея защищают права русских в Казахстане»

Редакция публикует фрагменты из книги казахстанского бизнесмена Руслана Азимова и московского журналиста Виктора Шацких – «Политически некорректные диалоги на темы новейшей истории».

Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4., Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10.

***

В начале 1993 года года обе наши газеты, «Караван» и «АБВ», напечатали большое интервью с Н.А.Назарбаевым под заголовком «Я бы хотел довести до конца курс, который мы выбрали».

Интервью делал сам владелец медиахолдинга Борис Гиллер. Он мне потом сказал: «Пока Назарбаев у власти, у нас всё будет хорошо. Он нормальный мужик, понятный и основательный». В том интервью Гиллер задавал президенту самые разные вопросы. Например, спросил, какая у него ситуация с жильём. Назарбаев ответил, что есть квартира в Алматы и домик в селе Чемолган, доставшийся от родителей. Что они с братом недавно этот домик подремонтировали. Оштукатурили. Интересное было время.

А в конце 92-го газета «Советы Казахстана», орган Верховного Совета РК (так назывался до 1995 года казахстанский парламент) напечатала статью «Две вершины одной горы» с портретами Нурсултана Назарбаева и председателя ВС Абдильдина.

– Я уже забыл подробности, что и как там у них происходило. Но помню, что в конце 93-го Верховный Совет самораспустился. Или это было уже в 94-м?

Нет, первый раз это случилось именно в декабре 93-го. Весь год шла борьба двух ветвей власти: законодательной и исполнительной. Исполнительная власть говорила, что депутаты мешают ей проводить реформы. А депутаты говорили, что они не реформы мешают проводить министрам, а мешают им воровать.

Как часто бывает в жизни, правоту содержали утверждения обеих сторон. И лукавили тоже обе стороны. Но поверх вполне убедительной конкретики насчёт личных амбиций Абдильдина, громоздкой структуры Советов и так далее – совершенно ясно проступает тот факт, что Контрольная палата ВС действительно отслеживала все движения исполнительной власти. Добросовестно и настырно. И по этой причине была для неё костью в горле.

1992-93 годы — короткий период казахстанской истории, когда одна ветвь власти, как положено при демократическом устройстве общества, следила, чтобы другая вела себя прилично. А потом исполнительная власть подмяла под себя представительную. Ровно то же самое произошло в России, только со стрельбой из танков.

– А ещё в 1993 году в Казахстане ввели собственную валюту. Курс тенге к доллару составлял 4,72 : 1. Причём, как я потом узнал, Назарбаев издал секретный указ о подготовке собственной национальной валюты ещё в начале 1992 года. Очень дальновидно поступил. В течение следующих полутора лет Ельцин и российское правительство несколько раз «кидали» партнёров по рублёвой зоне. Пользовались тем, что печатный станок у них в Москве.

Особенно некрасиво получилось, когда в России летом 93-го ввели рубли нового образца, а Казахстану их не дали, и у нас ходили старые. А тут и старая «наличка» из российских городов хлынула к нам потоком. По сути — макулатура.

Хорошо, что к этому времени в Казахстане всё было готово для введения тенге. А если бы Назарбаев сидел и ждал у моря погоды?

Видишь, как вам опять повезло.

– Ну, что касается конкретно нашей биржи, то нам в этой истории не очень повезло. Мы из-за Сарсенова потеряли огромные деньги. Как раз летом 93-го. У нас ведь были очень серьёзные учредители, государственные предприятия, передовые совхозы и колхозы. Они в 91-м, при создании биржи, вносили по 250 тысяч рублей. Эти деньги лежали в банке. Началась инфляция, вернее она продолжилась, всё сильнее раскручивалась. Я говорю Сарсенову: давайте что-то купим для развития биржи, куда-то вложим средства, их надо спасать. А он ни в какую.

Ребята за мной ходили, тот же Шерман – «Руслан, иди к нему ещё раз, надо уговорить, это же дурдом…». Бесполезно. Сарсенов мне ещё говорил: «Я тебя посажу! Это же государственные деньги!». И всё сгорело.

Вы не похожи были на погорельцев.

– Да, биржа работала успешно. Но это не значит, что надо было стоять и смотреть, как уставной капитал горит.

Мы, кстати, в то время не только торги проводили. Ко мне по старой памяти приезжали многие сельские директора и председатели, знавшие меня по совместной работе в ассоциации крестьянских хозяйств «Агро». Они все были в растерянности. Непонятно было, что происходит и куда вырулит. Мы помогали им составить конкретные программы. И таких хозяйств, в развитии которых участвовала ассоциация «Агро» и потом биржа – их сотни.

Мы, кроме того, посоветовали директорам совхозов и председателям колхозов обратиться в правительство с предложением – чтобы 20 процентов активов хозяйства мог выкупить руководитель. И правительство согласилось. Назарбаев тоже.

То есть вы помогали директорам решать личные проблемы.

– И личные, и проблемы хозяйства. Чтобы спасти хотя бы часть, когда всё разваливается. Передовые механизаторы, совхозные специалисты тоже имели возможность взять землю и технику. И на целине во многих хозяйствах удалось сохранить хоть какое-то ядро.

Ну, и по основному профилю мы активно работали. Через нашу биржу крестьяне покупали технику. Огромное количество. К тому времени единого государства уже не стало, система снабжения была разрушена. Десятки тысяч комбайнов и тракторов продавались теперь через нашу биржу.

Более того. Как раз в 1993 году мы заключили крупнейший контракт с Белоруссией. По-моему, 15 тысяч тракторов в один год.

Потом – кредиты. Вот Байназаров, он тогда был зампредседателя Агробанка, у нас спрашивал — так, кому из сельхозников можно дать кредит? Кому вы доверяете?

Сами банкиры не очень хорошо ориентировались в этих вопросах. Мы поручались за надёжные хозяйства, они получали кредиты и потом добросовестно их возвращали. Никого не подводили. Это не была, конечно, «профильная» работа биржи.

– Что у нас дальше?

–Я думаю, надо сейчас послушать твои соображения о феномене вашего «Каравана». К 93-му году он был уже газетой номер один в Казахстане. С большим отрывом опережал все остальные газеты. А начиналось же всё летом 91-го? Давай, расскажи.

Если совсем точно, для будущих историков – всё начиналось поздней весной 91-го. В мае Григорий Израилевич Брейгин поссорился с Михаилом Сергеевичем Хуриным, на деньги которого он делал первую независимую казахстанскую газету «Кооперативные новости». Поссорился, пришёл к другому начинающему капиталисту – владельцу акционерного общества «Караван» Борису Гиллеру и предложил: Боря, давай я тебе буду делать газету. С нуля.

АО «Караван» занималось тогда самыми разными делами: торговлей, коммерческим кино… Насчёт газеты Гиллер подумал, подумал и согласился.

В первые два-три месяца дела у Брейгина шли ни шатко, ни валко. Гиллер у меня и у других коллег спрашивал: ты не знаешь, зачем мне это нужно? Но поскольку Гиллер по натуре очень деятельный и настырный, а Брейгин хороший редактор, то скоро их общими стараниями в «Караване» появились несколько «фишек», отличавших эту газету от всех остальных газет и обеспечивших ей на первом этапе взлёт популярности.

Во-первых, это были нескучные местные новости. Их в «нормальных» газетах того времени печатали на последней странице. Под рубрикой «происшествия» или «курьёзы». А в «Караване» они выносились на первую полосу. Во-вторых, это были пикантные фотографии. И, в-третьих, бесплатные частные объявления.

Я в то время к газете «Караван» отношения почти не имел. Правда, делал для них полосу «Биржа». Потом, с осени 91-го, мы с Игорем Мельцером занимались созданием газеты «Алма-Атинский бизнес-вестник». «АБВ» задумывалась как серьёзное, но не занудное деловое издание, такой казахстанский «Коммерсантъ». С апреля 92-го я работал главным редактором «АБВ». «Караван» делали рядом, в соседних кабинетах на третьем этаже бывшего минторговского здания на улице Чайковского. А потом газеты объединили, и получился довольно мощный конгломерат. Как сказал Гиллер, три плюс пять в сумме дали не восемь, а двенадцать. Наступила лучшая каравановская пора, когда по пятницам чуть ли не четверть страны начинала день с чтения нашей газеты. Так было по 1998 год.

А в конце 93-го году вышла наша с Гиллером статья «Русскоязычные в Казахстане: определение берега». Вокруг неё разгорелся большой скандал. Помню, собкор одной очень центральной газеты сказал: ну вот, два еврея взялись защищать права русских в Казахстане. Нам передали его слова. «А где ж ты сам в это время скрывался?» – передал я ему в ответ. Хотя еврей среди соавторов был всего один.

– Статья наделала грандиозного шума. Я помню, мне далеко не всё показалось в ней бесспорным.

— Там предыстория была следующая. Однажды будущий соавтор позвал меня и говорит: Вить, смотри, вот у меня новый правительственный справочник. МВД: министр и все пять замов казахи. Комитет по телевидению и радиовещанию: то же самое… И так далее. Я всё понимаю, но должен быть предел, как считаешь? А все молчат.

Я сказал – да, эта тема меня очень греет. Я за неё берусь.

Потом я разговаривал с депутатами, с юристами, изучал новые законы, статистику миграции, разобрал несколько конкретных историй и написал обо всём как есть. Мы ещё решали: две подписи ставить или одну мою. Мне одному было страшновато. Статья вышла за двумя фамилиями, и был очень большой шум. Грандиозный. Назарбаев принял два указа, отменяющих самые дискриминационные меры против «некоренных». Для въезжающих в Казахстан неказахов отменили унизительно сложную процедуру прохождения документов. И вообще началось обсуждение в прессе межнациональных проблем. До этого их только на кухнях обсуждали.

– Национальный вопрос штука тонкая, но я всегда предпочитал выбирать специалистов. Независимо от национальности. В целом, я думаю, у первого человека нашей страны такой же подход.

А если говорить в более широком контексте… Понимаешь, в Советском Союзе все жили в одном государстве, говорили по-русски, а потом раз – и Казахстан уже независимая страна.

Вот это было главное обстоятельство, а остальное уже производное от него.

Сейчас я думаю, что это, в общем, иллюзия, будто бы у казахстанского руководства в конце 80-х и начале 90-х существовала возможность свободно выбирать характер национальной политики. Будет интернационализм, «мягкий» национализм или «жёсткий» — зависело, дескать, только от воли Назарбаева и его окружения. Это не так.

Назарбаев хотел, прежде всего, удержать ситуацию под контролем. Усидеть в седле. Он готов был считаться с теми силами, которые проявляли решительность и способны были на поступки. Глава государства выстраивал свою политику таким образом, чтобы вектор разнонаправленных сил позволял ему оставаться наверху и не терять устойчивости.

«Некоренные» в той ситуации действовали гораздо менее активно и наступательно, чем казахи, почувствовавшие возможность стать хозяевами в доме. В 1950-70-е роль младшего брата их как-то устраивала, а потом братишка подрос и напористо заявил о своих правах. А все остальные вели себя… гм, иначе, потому что им было куда уезжать. Россия не вмешивалась. Назарбаев всё это хорошо видел и действовал вполне прагматично.

Я не даю моральных оценок, просто объясняю, что из чего вырастает.

Если бы неказахи были настроены более решительно, Верховный Совет не принял бы в 1993 году Конституцию, объявившую Казахстан государством самоопределившегося казахского народа. При том, что казахов было в этом государстве менее 50 процентов.

Политик идёт за ситуацией.

– Кстати, многим казахам эти перекосы, кадровые, я имею в виду, тоже не очень нравились.

В национальных делах полной справедливости не бывает никогда и нигде. Не было и нет универсальных решений, которые полностью устраивают обе стороны. Просто есть народы, которые уживаются между собой, как русские и казахи, а есть такие, которые не уживаются. В социологии это называется комплиментарные и некомплиментарные этносы. Но и комплиментарные уживаются не на постоянных принципах, а на временных. Точка равновесия постоянно смещается.

– Понимаешь, в Казахстане в своё время взяли, и резко перевели всё на русский язык. Резко! Это случилось ещё в 1930-е годы. Такого не было в других республиках СССР. И вот у нас выросло несколько поколений в условиях тотального русскоязычия. До середины 80-х годов на весь Алматы было только две казахских школы. А единственный казахский детский сад после событий декабря 1986 года собкоры московских газет объявляли рассадником национализма.

На родном языке в то время говорили только дома на кухне. Бабушки из аула не понимали своих городских внуков. Как считаешь, это нормально?

Но теперь почти так же резко, как 80 лет назад, всем предлагают переучиваться на казахский.

– Может, действительно не надо резко ничего делать? Пусть пройдёт 50 лет… 25 уже прошло, но пусть ещё 50 пройдёт!

Правдивые истории

Гуд бай, Америка, о

Рассказывает Виктор Шацких.

В конце 1993 года, после выхода нашей с Гиллером статьи «Русскоязычные в Казахстане: определение берега», в редакцию приходили поговорить самые разные люди. За неделю у меня в кабинете побывало человек пятьдесят. Среди них был обыкновенный такой, с незапоминающимся лицом мужик средних лет, который предложил мне вместе с ним эмигрировать в Америку. Семьями.

Идея заключалась в следующем. В Америке, сказал незнакомец, есть лимит на приём политических беженцев из каждой страны. Статус беженца это очень круто. Он позволяет получить вид на жительство и хорошее пособие от американского правительства. В некоторых странах, например, в России, к 1993-му году уже прочувствовали эту тему. Там записывались в длинные очереди на получение статуса беженца. Но кому попало его не давали. Надо было доказать американцам, что вас не просто преследуют по политическим, национальным или религиозным мотивам, но что преследования представляют непосредственную угрозу для вашего здоровья и жизни.

В Казахстане, по словам незнакомца, всё было намного проще.

– Вы получите этот статус очень легко, молниеносно! – говорил он мне, не скрывая зависти. – Вас так полощут сейчас казахские газеты! Если собрать хотя бы половину этих публикаций, то с большим запасом хватит. А я знаю ходы, всё организую с американцами и пойду у вас «вторым номером». Тоже где-нибудь выступлю в защиту русскоязычных. И вы скажете, что мы вместе.

Я ответил, что это странная идея и мне уезжать в Америку не хочется. Чего я там не видел?

Мужик заулыбался и сказал, что он всё понимает. Что, подозревая в нём агента КНБ, я поступаю разумно.

– Более того, — сказал мужик, — я действительно работал в КНБ, но уволился. И очень хочу уехать из этой страны в Америку. И вы хотите.

Я тоже заулыбался и ответил, что про КНБ это у меня была вторая мысль. А первая – что идея «кривая» и нечего мне в Америке ловить.

Так мы сидели и улыбались. Надо напомнить, что в то время и в Казахстане, и в России еще не прошло восхищение Америкой, страной свободы и счастья, куда каждый мечтает попасть. Ну, вы же смотрели фильмы конца 80-х и начала 90-х.

В общем, мужик с незапоминающимся лицом оставил на столе бумажку с номером телефона и ушёл. Он так и не поверил, что я живу на свете без мечты уехать в Америку.

Я, кстати, ему тоже не очень поверил насчёт «уволился».

Продолжение следует

***

© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.