«Всем великим вождям со времен Моисея было известно, что испуганный враг должен быть разбит полностью. Остановившись на полпути можно потерять больше, чем при условии полного уничтожения. Враг оправится и будет искать отмщения. Разбейте его не только телесно, но и духовно».
(15-ый закон власти по Роберту Грину)
События января 2022 года в Казахстане еще долго будут актуальным предметом исследований. Причем не только в республике, но и за ее пределами. Это объясняется как беспрецедентными за последние 36 лет масштабами и трагизмом, так главным образом и тем, что, как и в прошлый раз, многие вопросы не только остаются, но по-видимому, так и останутся без ответа. А это означает, что мы рискуем в очередной раз наступить на одни и те же «грабли».
Фото: Abduaziz MADYAROV/AFP
Постараюсь обозначить требующие ответа вопросы, отдавая себе отчет в том, что список может быть далеко неполным. Первое, что побудило большие массы населения выйти на улицы во многих регионах Казахстана, и почему первоначально мирный протест привел к погромам и откровенному мародерству?
Второе, как получилось, что «охранители» (КНБ, МВД, прокуратура, армия и т.д.) «проспали» или не предвидели перспективы перерастания мирных митингов в одном регионе Казахстана в широкомасштабный протест по всей стране?
Третье, почему те, кому по должности предписано заниматься обеспечением национальной безопасности (в широком смысле – обеспечением безопасности личности, общества и государства) по сути устранились от решения этой задачи на начальном этапе развития событий? Более того, пошли на прямое предательство, сдав бандитам свои здания вместе с находящимися в них арсеналами и делами?
Четвертое, кто спланировал и организовал эти события, и какова была их тактическая и конечная цель? Если это была попытка свержения действующего президента и захвата власти, как утверждается сегодня, то почему эта цель так и не была озвучена участниками событий, а сами события приняли довольно специфическую форму?
Пятое, где, когда, куда и почему стремительно исчезли руководители и активные участники пропагандистской, информационной поддержки, боевых и т.д. групп? То, что такие были, подтверждают даже очень избирательные кадры видеорепортажей с мест событий?
Шестое, почему потребовалось участие миротворческих сил ОДКБ, если, как утверждается сегодня, наши «охранители» могли справиться собственными силами?
Седьмое, почему все органы власти в Казахстане (за исключением К. К. Токаева) поймали «тишину», а некоторые активные фигуранты политической и силовой элиты вообще исчезли из поля видимости?
And last but not least (последнее по порядку, но не по значимости), почему настолько сильно затянулся «разбор полетов» и имеет место умолчание, казалось бы, фактически очевидного?
Анамнез
Первое условие, предопределившее возникновение этих событий, и главное – их масштаб, звучит почти по-ленински: доведение выше обычного нужды и бедствий значительной части населения. Как бы Казахстан ни гордился своими экономическими успехами, нельзя не признать и того факта, что в последние 10-15 лет реальный уровень жизни значительной части населения существенно упал, а численность среднего класса (пусть даже условного) катастрофически сократилась.
К этому стоит добавить громадный разрыв в доходах между незначительной группой супербогатых граждан и гигантской массой проживающих на грани и даже за чертой бедности. А поскольку в общественном сознании доминирует точка зрения о том, что в большинстве случаев большие состояния нажиты неправедным путем, тезис булгаковского Шарикова «взять все, да и поделить» – остается весьма привлекательным. Причем, не только в молодежной среде, но и среди тех, кому сегодня уже под 40, а судя по видеоряду, именно эти возрастные группы и были главными участниками событий.
Вторая составляющая – негативные последствия выбранной нами (точнее, навязанной нам Всемирным банком и МВФ в начале 90-ых гг.) торгово-транзитной парадигмы развития.
Третья составляющая – продолжающаяся в течение почти трех лет ситуация незавершенного транзита власти. Как человек, много лет изучающий политическую историю Китая, не могу не подчеркнуть, что ситуация, когда за спиной преемника отчетливо наблюдается «тень» (к тому же играющая самостоятельную, довольно активную, а порой и определяющую роль) предшественника, приводит к плохим результатам как в экономике, так и в политике.
Хочет того преемник или нет, но своими заявлениями и действиями он, так или иначе, разрушает прежний статус-кво и сформированные его предшественником мифы. Это – неизбежный процесс, даже тогда, когда мы слышим мантры о преемственности и неизменности политического курса.
Предшественник пытается воспрепятствовать этому неизбежному процессу и сохранить условия, обеспечивающие прежний статус-кво. При этом апеллирует он, как правило, к тем, кто сумел наиболее эффективно воспользоваться старыми «правилами игры». А потому заинтересован в их дальнейшем сохранении. Обычно это небольшая по численности (в процентном отношении не только от всего населения), но обладающая значительным властным, экономическим, силовым, финансовым и информационным ресурсом группа.
А потому главная дилемма политического транзита состоит в том, сумеет ли преемник нейтрализовать негативную деятельность этой группы, а в идеале – частично привлечь ее на свою сторону на взаимоприемлемых условиях.
Конечно, и предшественник (при условии устойчивости мифа об успешности его правления и сохранения реальных властных рычагов) и преемник могут напрямую апеллировать к народу. Но для этого первому необходимы реальный социально-экономический и политический кризисы, ответственность за возникновение которых можно возложить на преемника; а последний должен не только развенчать сформированные прежним руководством мифы, но и предложить новый общественный договор, устраивающий если не все социальные слои, то хотя бы наиболее активную их часть.
Во всяком случае, именно об этом свидетельствует политический опыт современного Китая, да и других стран Востока.
Свидетельствует этот опыт и о другом. Затянувшийся процесс передачи реальной власти ведет к эрозии вертикали власти и резкому снижению эффективности государственного управления. Причина банальна – чиновный аппарат оказывается в двусмысленном положении, не понимая по отношению к кому ему следует принять позу подчиненности. Как результат, он занимает апробированную всеми позицию активного недеяния – имитирует бурную деятельность, но на самом деле не выходит за рамки своих должностных обязанностей, требуя при этом максимум согласований любого исходящего решения. Это – в лучшем случае.
В худшем – все (или большая часть) разумные и направленные на изменение сложившегося статус-кво инициативы либо блокируются, либо саботируются. И в первом, и во втором случае в обществе накапливается чувство неудовлетворенности преемником, поскольку ни одно из его обещаний не реализуется на практике.
В совокупности сказанное выше приводит к ситуации, описанной В. И. Лениным в его хрестоматийной работе «Государство и революция» и характеризующейся максимой – «верхи не могут, а низы не хотят». Что является следствием этой ситуации можно не объяснять, само название ленинской работы говорит за себя.
Правда, для того, чтобы революция свершилась, нужно еще одно чрезвычайно важное условие – наличие политической партии или иной в достаточной степени сплоченной и организованной силы, способной составить план захвата власти, подготовить для этого соответствующие группы, способные если не мобилизовать, то хотя бы спровоцировать толпу, и выбрать оптимальный момент для начала действий.
Кто мог сыграть эту роль в январских событиях в Казахстане – и есть самый главный вопрос.
Диагноз
Понятно, что политические партии исключаются полностью. В лучшем случае они проявляют активность в электоральный период, да и то весьма относительную. Симптоматично и то, что в их программах вообще отсутствует тезис о необходимости борьбы за политическую власть.
Более того, в условиях, когда практика публичной политики полностью отсутствует, оппозиционное политическое поле основательно зачищено, а критические замечания по поводу социально-экономического и политического курса квалифицируются как уголовное преступление, от политических партий и их лидеров вряд ли что-то можно ожидать, кроме традиционного «одобрямсъ».
Криминал, безусловно, был активным участником событий. Но на роль организатора и в особенности планировщика он явно не тянет. Скорее всего, ему отводилась роль провокаторов, а вообще-то – «пушечного мяса» при любом исходе переворота.
Подобного рода политические игрища не в интересах и крупного бизнеса. Как известно, «деньги любят тишину» и политическую стабильность. Хотя не исключаю, что в обмен на обещания, оказать финансовую поддержку кто-то мог. Но этот «кто-то», скорее всего, из числа очень близких к реальным организаторам и к тем, кто спланировал эту многоходовку.
То, что январские события – лишь завершающий аккорд тщательно спланированной операции по отстранению от власти К. К. Токаева, думается очевидно и почти наверняка будет доказано результатами идущего в настоящее время расследования. Конечно, если оно будет проведено объективно, а не по тем правилам, о которых мне уже приходилось писать (смотрим «Записки неравнодушного» I – V, опубликованные на Zonakz.net), и которые, к сожалению, до настоящего момента остаются доминирующими.
Не хочу предвосхищать результаты расследования, но мой опыт политического анализа подсказывает, что где-то даже демонстративное недеяние некоторых чиновников последние 2 – 2,5 года было отнюдь не случайным. Ведь «распилом бюджета» они занимались достаточно активно. Причем без всякого страха, а порой даже нарочито демонстративно.
Об этом же свидетельствует сохраняющийся высокий уровень коррупции и беспредела, имеющий место в судебно-правовой системе. Фальсификация доказательств и фабрикации уголовных дел стали в большинстве случаев правилом, а не исключением. Особенно по делам, которые вели следователи КНБ. Прокуратура по сути устроилась от выполнения своей главной функции – осуществление надзора за соблюдением закона. Суды, по оценке Transparency International, стали самым коррумпированным государственным органом. И с этим трудно не согласиться.
Адвокатура в этих условиях потеряла смысл как самостоятельный институт, а роль адвоката свелась практически к нулю. Тем более что за свою халатность или бездеятельность (в лучшем случае) а в худшем – сговор со следствием, он не несёт никакой ответственности.
Безусловно не мог не оказать влияние и эффект пандемии. Но опять же не случайно вместо концентрации сил на ее преодолении с наименьшими затратами, борьба с ней привела к еще большему «распилу бюджета», росту цен на лекарства. Все группы товаров народного потребления и коммунальные услуги подорожали. А главное усилился уровень контроля за населением со стороны «охранителей» что не могло не вызвать и ответной «любви» к ним.
Скорее всего, из серии подготовительных (к случившемуся в январе апофеозу) мероприятий и события в поселках с преимущественно дунганским населением Кордайского района Жамбылской области. Во всяком случае, по тактике действий напавших на них «боевиков» и бездействию «охранителей» они очень напоминают то, что произошло 2 – 5 января в Алматы. При этом организаторы событий также таинственно исчезли, а осуждены (порой по сфабрикованных делам) были главным образом жители этих поселков, в том числе и невиновные.
Во-первых, сконцентрировав в своих руках средства контроля практически над всей общественной и личной жизнью (смотрим поправки, внесенные в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, а также законодательство регулирующее деятельность спецслужб), КНБ по сути превратился в неприкасаемую и неподконтрольную структуру, обладающую монополией на насилие.
Последнее объясняется отсутствием практики парламентского контроля и публичной политики вообще, с одной стороны, а с другой – высоким уровнем коррупции в судебно-правовой системе Казахстана.
Принцип «кто служит алтарю, тот кормится с алтаря» никто не отменял, а потому в КНБ почти наверняка скопилось немало компрометирующих материалов не только на политиков и «бизнесменов» но и на прокуроров, судей и даже адвокатов. Тем более, как уже говорилось выше, произошла существенная трансформация стоящих перед этой структурой задач, а вместе с ней изменилась и мотивация деятельности некоторых (отнюдь не большинства, но готовых при любых условиях принять «позу подчиненности») сотрудников.
Именно поэтому звучащие из их уст тезисы «закон – это мы», «как мы скажем – так и будет», «то что вы не были арестованы ранее – это не ваша заслуга, а наша недоработка», «в прокуратуре и судах у нас все схвачено» и т. д. как-то не вызывали особого удивления, a в их справедливости пришлось убедиться на практике.
Во-вторых, внесённые в последние десять лет поправки в законодательство существенно расширили возможности «охранителей» по фабрикации уголовных дел и фальсификации доказательств. А вошедшие в моду практики засекречивания уголовных дел в полном объеме и постановление судами секретных переговоров и постановлений, освободили их от сбора фактов, относимых достоверным доказательствам, по сути санкционировав беспредел, имеющий место в судебно-правовой системе Казахстана.
В-третьих, главный парадокс судебно-правовой системы казахстанского «правосудия» заключается не в отсутствии или несовершенство законов (хотя в некоторой части он и требует корректировки и обязательного аудита на коррупциогенность) а в игнорировании буквы, духа, и логики закона следствием, прокуратурой и судами.
В-четвертых, к сожалению, в судебно-правовой системе сложилась дурная тенденция: если в возбужденном деле появляется подследственный, делается все возможное, чтобы не только довести дело до суда, но и обязательно добиться обвинительного приговора. При этом в реальности по заказным делам (и не только) или делам, где отчетливо просматривается интерес следствия, суд превращается в фарс, и стал он таковым в том числе и по той причине, что нашей следственно-прокурорской системой суд не уважаем.
И большая толика вины за это лежит на судейской практике, отвергающий оправдание, а также сопутствующей этой практике фактической импотенции адвокатуры, прекрасно осознающей, что ни о какой презумпции невиновности и ни о каком равенстве сторон в этом случае не может быть и речи.
Именно поэтому «охранители» и уверены в своей безнаказанности, в том, что любое их творение закончится обвинительным приговором. Адвокат (даже «черный») создает видимость, что отработал свой гонорар, но особо усердствовать не будет. Судья же оправдать не посмеет, особенно если ему намекнуть о последствиях такого своеволия.
Сказанное выше – неизбежные издержки суперпрезидентской формы правления, и особенно отчетливо, судя по принимаемым политическим решениям и вносимым в законодательство (в том числе и в Конституцию) поправкам, они начали проявляться с 2010-х годов, когда системообразующая и системостабилизирующая функции президента начали давать сбои. Давно подмеченный политтехнологами принцип «хвост виляет собакой», характерные для политических режимов одной личности, «засидевшейся» во власти, начал проявляться и в Казахстане.
А поскольку обладающая всей полнотой власти, огромным финансированием и информационными ресурсами, монополией на насилие и опытом планирования (в том числе с привлечением иностранных консультантов) многоходовых политических операций небольшая «каста избранных» к этому моменту уже сформировалась, главная дилемма состояла в том, каким образом обеспечить удовлетворение ее корпоративных интересов и устойчивость сформировавшихся политических мифов как можно дольше.
Первый шаг в этом направлении был инициирован законом о «Совете безопасности», приданием ему статуса конституционного органа и предоставлением Н. А. Назарбаеву права пожизненно оставаться на посту его председателя.
Второй шаг – окончательный выбор преемника. С этим Н. А. Назарбаев, по-видимому, определился сразу после смерти президента Узбекистана Ислама Каримова. Выбор в пользу К. К. Токаева, скорее всего, был без альтернативным, хотя и довольно сложным.
Третий шаг – назначение на должность председателя КНБ Карима Масимова. С учётом обозначенных выше особенностей трансформация функций КНБ, специфики его взаимоотношений со структурами судебно-правовой системы и места в «силовом блоке», именно КНБ отводилась роль «смотрящего» в новом политическом раскладе. Сосредоточение в руках КНБ дополнительных функций контроля практически над всеми сферами общественной и личной жизни граждан, а также инициированные поправки в УК, УПК и законы, регламентирующие деятельность спецслужб, лишь подтверждают этот вывод.
Насколько это было необходимым с точки зрения повышения эффективности процесса обеспечение национальной безопасности, судить не берусь. Но судя по оценке К. К. Токаева, что КНБ «проспал» событий января 2022 года, «весь пар ушел в свисток». Как, по-видимому, впустую были потрачены огромные средства, выделенные на реализацию инициированных КНБ в 2013 и 2018 годах «программ по противодействию терроризму» в Казахстане.
Единственное, где были достигнуты реальные «успехи» – усиление контроля со стороны КНБ не только за политическими оппонентами власти, но и за информационными потоками в целом, но самое страшное за знаниями и людьми, способными мыслить нестандартно. Естественно, возросло количество уголовных дел (а следовательно и осужденных) по прямому, а иногда и косвенному (желание услужить начальству по-видимому не искренимо) заказу «касты избранных». Другими словами, в судебно-правовой сфере мы вернулись к практике МГБ конца 1940-х – начала 1950-х годов, в свое время осужденной, но, как показывает практика, легко возрождаемой при малейшем ослаблении контроля за спецслужбами со стороны общества, да и самой судебно-правовой системы.
Избрание К. К. Токаева, рассматриваемого как представителя «круга избранных» и «человека Системы», который не посмеет выйти за рамки определенных для преемника «правил игры», должно было стать очередным этапом «многоходовочки». Однако в понимании «планировщиков», по-видимому что-то пошло не так.
Здесь мы можем только строить предположения, и истинных причин январских событий, скорее всего, не узнаем никогда. Одно из этих предположений – не вписывающаяся в стратегию «избранного круга» программа реформ (особенно политических) предложенная К. К. Токаевым в его первом послании народу Казахстана. Во всяком случае, все содержащиеся в послании позитивные новации были либо полностью выхолощены, либо реализованы с точностью до наоборот. Если добавить к этому откровенный саботаж со стороны чиновников и во многом искусственное снижение уровня жизни большинства казахстанцев, становится очевидно, что планы по дискредитации К. К. Токаева и его политики готовились задолго до января 2022 года. Об этом свидетельствуют в том числе и некоторые «утечки», прозвучавшие из уст Н. А. Назарбаева в 2019-2020 годах.
О многом говорит и тот факт, что тезис об уходе К. К. Токаева с поста президента ни в устах представителей «либеральной тусовки» во время мирных митингов, ни в ходе бесчинств, творимых бандитами и мародерами, не звучал. Но поскольку, по официальной версии, главной целью январских событий была именно отстранение К. К. Токаева от власти, можно предположить, что это предложение прозвучало где-то в кулуарах Ак Орды и, скорее всего, было президентом отвергнуто. Кто это предложение озвучил президенту, судить не берусь, однако, арест К. Масимова сразу после заседания Совбеза 5 января весьма показателен.
Как бы то ни было, но вариант «дворцового переворота», по-видимому, провалился, и тогда начал реализовываться план «Б», целью которого была организация массовых беспорядков с участием заранее подготовленных и прошедших обкатку боевых групп противостоять которым (по расчетам тех, кто планировал операцию по захвату власти) казахстанские охранители либо не смогут, либо не захотят. Во всяком случае, на начальном этапе в течении 3-5 дней. Ну а после решения главной задачи (отставка К. К. Т Токаева) активность этих групп можно было бы пресечь, либо в случае неповиновения просто ликвидировать их физически.
Конечно это всего лишь предположение, но это – классика жанра хорошо известная даже по художественной литературе.
Именно поэтому возникает резонно и сомнение в том, что КНБ «проспал» эти события. Как человек имеющий в том числе и контрразведывательное образование, я никогда не поверю, что КНБ ничего не знал о подготовке событий января и уж тем более о тренировочных лагерях террористов (в том числе по-видимому и зарубежных) созданных в горах Заилийского Алатау.
Агентурно-оперативную работу, как и техническую разведку, никто не отменял, и поэтому почти наверняка можно сказать, что соответствующая информация в КНБ поступала, особенно учитывая существенное расширение его технических возможностей. Другой вопрос, что это информация проходила либо по специально созданным для этого каналам, ибо с определенной целью и в чьих-то интересах на соответствующем уровне блокировалась. И с этим нужно тщательно разбираться.
Вполне объективна и другая гипотеза. Завезти в Казахстан несколько сотен боевиков, обустроить и легализовать их, организовать их специальную подготовку по различным направлениям (почти наверняка с участием зарубежных консультантов и специалистов) – задача не одного месяца, и решать ее без поддержки местных властей и представителей спецслужб (не только КНБ, но и других) практически нереально.
О многом говорит и бездействие (а кое-где и очевидное предательство) руководителей «прежде всего» и некоторых сотрудников (ничтоже сумняшеся выполнивших преступный приказ) местных департаментов КНБ, МВД и других силовых структур. Те, кто отдавал преступные приказы на местном уровне, наверняка обладали соответствующей информацией не только о подготовке, но и о реальных целях январских событий.
Скорее всего, именно это предопределило возникновение вакуума власти 2-4 января и породило на данном этапе недоверие президента к казахстанским «силовикам». В этих условиях обращение за помощью к ОДКБ не только вполне закономерный, но и необходимый шаг. Как и обладание страной ракетно-ядерного потенциалом, миротворческий контингент ОДКБ сыграл роль сдерживающего фактора, который позволил задействовать в дальнейшем уже казахстанские силовые структуры. Отнюдь не все и даже не большинство людей в регионах оказались трусами и предателями. Как отнюдь не большинство граждан поддерживали бандитов и проявили свою мародерскую сущность. И именно это вселяет уверенность, что еще не все окончательно потеряно. Ситуация сложная, но отнюдь не безнадежная.
Лечение
В последние три года, добиваясь своего оправдания, мне часто приходилось слышать: «Пойми, ты воюешь с Системой! Это бесполезно!». Причем, слышал я это не только от сотрудников КНБ или представителей судебно-правовой системы, но и от своих друзей, поддерживающих меня и не верящих в абсурдность выдвинутых КНБ обвинений.
Отчасти они правы. Общеизвестно, что «система бьет класс». Но вопрос в том, что я не питаю иллюзий и не ставлю задачи воевать с системой. Тем более, что пока человечество не научилась жить без государственного управления и монополии государства на насилие. А потому многие элементы того, что называется «Системой», просто необходимы. Другой вопрос, когда эти элементы выбиваются из общего унисона и приводят к расстройству всего механизма государственного управления.
Вот против этого я всегда выступал, выступаю и, насколько хватит сил, буду выступать. Убеждения менять поздно, а как писал великий Данте, «самое жаркое место в аду предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет нейтральность».
Говоря проще, я выступаю против окопавшихся во властных структурах подлецов, которые своей деятельностью не только дискредитируют институты государственной власти, но и привносят в них такие пороки, которые в конечном итоге ведут к кризису самого государства. Все это мы уже проходили сравнительно недавно, неужели уроки истории ничему не учат?!
Итак, вечный русский вопрос: что делать, чтобы минимизировать негативный эффект комплекса условий, сделавших возможными события января?
Прежде всего, необходима комплексная программа социально-экономических и политических реформ. Это отдельная тема, выходящая за рамки данной записки. Отмечу лишь одно – реформы необходимы не ради реформ, а для искоренения пороков сложившейся за последние 30 лет социально-экономической и политической систем. А потому для начала необходимо озвучить эти пороки. Обозначенная проблема – уже половина ее решения.
С моей точки зрения, целью социально-экономических реформ должно стать искоренение бедности и имущественного разрыва между отдельными слоями населения; повышение качества образования и формирование стимулов к творчеству и производительного труду; а главное – изменение торгового-транзитной парадигмы развития и возвращение к статусу хотя бы аграрно-индустриальной страны.
Целью политических реформ должно стать возвращение в политическую сферу публичной политики (как говорят китайцы, «пусть расцветают сто цветов и соперничают сто школ») и расширение гласности (в том числе в судебно-правовой системе) поскольку где начинаются секреты, там кончаются законы, а где кончаются законы, там начинается тирания.
Безусловная отмена закрепленных законодательно и приобретенных де-факто (в силу родственных связей, статусной должности, материального и имущественного достатка и т. д.) различного рода привилегий. «Кадровая революция», целью которой стало бы, с одной стороны, избавление от накопившихся во властных структурах подлецов, а с другой – создание условий, гарантирующих от попадания во власть и правоприменительные органы их новой генерации. Государственная служба должна действительно подразумевать под собой служение народу и Отечеству, а не рассматриваться исключительно как «доходное место».
Впрочем, как я уже говорил, все это отдельная и большая тема, требующая специального анализа. Более того, комплексные социально-экономические и политические реформы, как правило, достаточно длительный, а порою – довольно болезненный процесс, требующий постоянно «держать руку на пульсе» и вносить необходимые корректировки, если количество летящих при рубке леса щепок начнет превышать все мыслимые пределы.
Именно поэтому, несмотря на актуальность сказанного выше, в данной записке хотел бы остановиться на «кричащих» проблемах, поскольку без их решения приступать к комплексным социально-экономическим и политическим реформам просто не имеет смысла. Хотя не исключаю, что часть из обозначенного выше на полном основании можно отнести также к категории «кричащих» проблем.
Первое, безусловно, возрождение публичной политики и расширение гласности. Без этого приступать к решению задач, о которых речь пойдёт ниже, что называется, себе дороже. Особенно, учитывая тот факт, что «скамейка запасных» достаточно короткая, а тех, на кого можно было бы опереться с полной уверенностью, вообще единицы.
В этих условиях по сути единственный вариант – прямая апелляция к народу и конструктивным политическим силам. Тем более, что запрос на это в обществе имеется, и здесь важно не обмануть ожидания. Если мы наконец-то начали говорить о «слышащем государстве», то, во-первых, слова должны дополняться конкретными делами; а во-вторых, они должны базироваться не только на мнение живущих в условиях виртуальной реальности «касты избранных» и/или «охранителей», но и на мнение экспертов и простого народа. Как было подмечено задолго до нас Vox populi vox Dei (глас народа – глас божий). При этом изобретать ничего нового не нужно. Методики и технологии хорошо известны и широко используются в странах 3апада. Более того, они достаточно успешно были апробированы во второй половине 1980-х – начале 1990-ых в СССР и на постсоветском пространстве. В том числе и в Казахстане.
Второе, необходимо срочно вернуть все правоприменительные органы и судебно-правовую систему в правовое поле. Другими словами, необходимо заставить «охранителей» действовать строго в рамках закона, а не по их «внутреннему убеждению», зачастую мотивированному либо заказом сверху, либо собственной корыстью и алчностью.
Главные помощники в этом опять гласность и конкуренция политических сил, которые постепенно сформируют условия не только для очищения правоприменительных структур от подлецов, но и для изменения ментальности «охранителей».
Существенно значимым представляется прекращение практики засекречивания уголовных дел в полном объеме и в особенности – постановление судами секретных приговоров и постановлений. Это не только противоречит всем международным пактам по правам человека, но и действующему казахстанскому законодательству, о чем мне уже приходилось довольно подробно писать. Но главное, это открывает путь для фабрикации уголовных дел, фальсификации доказательств и игнорирования основополагающих принципов ведения следствия. Это же ведет к превращению суда фарс, а прокурора и адвоката (в большинстве случаев), как судью, делает соучастниками грубейшего нарушения уголовного и процессуального права. По-видимому, не случайно такого рода дела в большой моде именно у КНБ.
В-третьих, необходимо лишить органы следствия и дознания права на проведении негласных следственных действий и убрать соответствующую норму из УПК РК (глава 30). Вполне достаточно тех прав и возможностей, которые оговорены в законе об оперативно-розыскной деятельности. Тем более, что в практическом плане возможность проведения негласных следственных действий – это прямой путь к фабрикации уголовных дел и фальсификации доказательств, не говоря уже о заказных делах или делах, в которых отчетливо просматривается личный или коррупционный интерес «охранителей».
В-четвертых, не менее значимым представляется антикоррупционный аудит всего уголовно-процессуального (а в перспективе – административного, арбитражного, гражданского и т.д.) законодательства. Закон не должен содержать допущений в виде «или – или», «иная охраняемая законом тайна» и т.д., оставляя место для коррупции, фальсификации доказательств, фабрикации дел и судейского произвола. Он должен трактоваться однозначно всеми участниками процесса.
В-пятых, необходимо определиться с ролью прокуратуры в судебно-правовой системе. В сегодняшний судебно-правовой практике прокурор в лучшем случае выступает понедельником следствия по фабрикации уголовных дел и фальсификации доказательств. Во всяком случае он никак (возможно за редким исключением, но мне таковые неизвестны) не реагирует на вопиющие нарушения закона. А ведь именно надзор за соблюдением законности – прямая обязанность прокуратуры!
Скорее всего, именно этим и объясняется тот прискорбный факт, что в Казахстане почти отсутствуют оправдательные приговоры. В особенности по делам, где подозреваемый обвиняется в совершении тяжкого и особо тяжкого преступления. Не говоря уже о делах, которые ведут следственные управления КНБ. Именно по этой причине прокуратура отчитывается о количестве преступлений и их структуре, но никогда (или почти никогда) о количестве выявленных случаев нарушения закона «охранителями». В нормальной судебно-правовой практике должно быть наоборот. Эффективность деятельности прокуратуры должна оцениваться по количеству выявленных и пресеченных ею нарушений закона следователями и судьями, а также по числу вынесенных по протесту прокурора оправдательных приговоров.
В-шестых, возможно было бы целесообразно (в перспективе) сформировать специальную прокуратуру по осуществлению дознания и подготовке обвинительного акта.
Возможно, дело выглядело бы иначе, если бы производящим задержание сотрудникам ДКНБ (МВД, АКС и т.д.) пришлось бы предоставлять реальные (а не предполагаемые или сфабрикованные ими) доказательства вины подозреваемого независимому от них следователю. Во всяком случае, разделения этих функций (прежде всего по делам, касающимся тяжких и особо тяжких преступлений) дает хоть какие-то то гарантии соблюдения «охранителями» буквы, духа и логики закона.
Возможно, в этом случае иной было бы роль адвоката в судебно-правовой практике, а заложены в законодательстве принцип равенства и состязательности сторон реально соблюдался, как это имеет место в демократических и цивилизованных странах.
Возможно и судья стал бы реально независим в принятии решения, поскольку выносил бы его не только на основе предположений, догадок и фальсифицированных одной правоприменительной структурой «доказательств», а как того требует закон, на основе реального выяснения обстоятельств, как уличающих, так и оправдывающих подсудимого.
Наконец, нельзя не сказать и о главной фигуре в судебно-правовой системе – судьях. К сожалению, сегодня в общественном мнении понятие «судья» находится в одном ассоциативном ряду с такими понятиями, как «игнорирование закона», «коррупция», «несправедливость», «корыстолюбие», «алчность» и «страх» не только перед «телефонным правом», но и теми структурами «охранителей», которые могут осложнить жизнь даже де-юре независимому жрецу Фемиды.
Скорее всего, именно в силу этого судья провозглашает свое решение, как правило, на основе совокупности доказательств, предоставленных исключительно стороной обвинения, и руководствуясь при этом не законом и совестью, как того требует закон, а почти исключительно своим «внутренним убеждением». При этом не ошибусь, если скажу, что в наших условиях «внутреннее убеждение» судьи в большинстве случаев не принадлежит ему, а мотивировано оно как правило, корыстью и алчностью, либо страхом.
А поскольку законом судье отведена главная роль в судебно-правовой системе (со всеми сопутствующими гарантиями и привилегиями), то с него должен быть и главный спрос, ибо как писал еще Сенека, «осуждение невиновного – есть осуждение самих судей».
Это понимает и современное законодательство, в том числе и казахстанское. Во всяком случае статью 412 («Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности») и статью 418 («Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта») УК РК никто не отменял.
Сожаление вызывает другое. В реальности эти статьи не применяются (во всяком случае мне иное неизвестно), даже тогда, когда вышестоящей инстанцией обвинительный приговор был отменен, а в отношении осужденного вынесен оправдательный приговор. Именно поэтому в обществе по отношению к судебно-правовой системе вообще и судьям в частности доминирует точка зрения, согласно которой «ворон ворону глаз не выклюет».
А ведь эти нормы, как и заложенные в УК РК нормы ответственности других участников судебного процесса (ст. 414-416, 420) – довольно эффективный инструмент как для избавления от окопавшихся в судебно-правовой системе коррупционеров и подлецов, так и повышения эффективности ее функционирования. Во всяком случае, оставшиеся сто раз подумают, прежде чем подготовить ложную экспертизу, сфабриковать уголовное дело или вынести неправосудный приговор. А это – уже реальный шаг вперед в реформировании судебно-правовой системы. Во всяком случае, если мы хотим вернуть доверие к судебно-правовой системе Казахстана и добиться реального правосудия, двигаться нужно именно в обозначенных выше направлениях.
Третье, с учетом обозначенной выше роли, которую играли органы КНБ в созданной в интересах «касты избранных» суперпрезидентской Республике Казахстан, и в особенности – позиции, занятой руководством этой структуры в подготовке и в событиях января 2022 года, сверхактуальным видится не только принятие кадровых решений, но и реформирования всей системы национальной безопасности.
Понятно, что органы национальной безопасности всегда играли роль watch dog of power (сторожевой пес власти), но если в реальности имеет место тенденция их превращения в стоящую над законом и «неприкосновенную» новую ветвь власти, которая постоянно (дабы доказать свою нужность) выдумывает различного рода злоумышленников и тем самым создает условия для расширения своего контроля не только за собственными гражданами, но и над другими ветвями власти, то это – очень тревожный звонок.
Еще тревожнее, если структуры национальной безопасности начинают использовать свой потенциал в интересах исключительно «касты избранных», а под этим прикрытием – в корыстных корпоративных интересах, извлекая выгоды для себя или сведения личных счетов. Что уж греха таить, и такое имеет место быть.
Однако парадокс заключается в том, что сказанное выше свидетельствует сразу о двух вещах. Первая – у власти (как бюрократического аппарата) и у «охранителей» недопустимо низко упал профессиональный уровень, если место убеждения и профилактики заняли подавление и насилие. Вторая, как правило тесно связана с первой, численность как бюрократического аппарата, так и личного состава «охранителей» недопустимо завышена, давно пора разогнать лишних.
Отсюда на первом этапе необходима серьезная кадровая чистка как бюрократического аппарата вообще, так и личного состава «охранителей» в частности. Предавший один раз, предаст и в другой. А предателей в руководстве КНБ оказалось немало. Причина банальна – со второй половины «нулевых» годов, а в особенности в последние 5-10 лет, на руководящих должностях КНБ оказались отнюдь не профессионалы-чекисты, прошедшие свой карьерный путь от простых оперов, а либо выдвиженцы «касты избранных», либо те, кто рассматривал работу в органах национальной безопасности как «доходное место», либо люди с явной патологией, которым для самоутверждения важно продемонстрировать обладание властью над личностью.
Причем, речь главным образом о руководящим составе, о тех, кто отдавал приказы либо дублировал их (то есть о руководителях структурных подразделений), хотя, уверен, что и среди них меняли профессионалов и встречаются (правда все реже) и такие, для кого понятие «офицерская честь» и слова Ф. Э. Дзержинского характеризующие чекиста (он должен обладать холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками), не архаическая абстракция и не пустой звук.
Я уже не говорю о простых людях – операх. Хотя и среди них встречаются и корыстолюбцы, и карьеристы, и трусы, и подлецы, но их все-таки меньшинство. Именно поэтому необходим сугубо индивидуальный подход, учитывающий не только наличие профильного образования, специфику попадания в органы национальной безопасности и т.д., но и скорость, с которой «делалась карьера». Главное – вместе с водой не выплеснуть ребенка и под сурдинку, начав «охоту на ведьм», окончательно не отпугнуть профессионалов в сфере обеспечение национальной безопасности, как это уже было в нашей истории в начале 1990-х годов.
Однако одними кадровыми перестановками проблему не решить. Сегодняшние пороки в деятельности органов национальной безопасности имеют системный характер. А потому и их реформирования должно выходить на системный уровень, о чем выше уже говорилось.
Во-первых, необходимо внести поправки в законодательство, регулирующее вопросы обеспечения национальной безопасности, и закон, регламентирующий деятельность КНБ. Это законодательство должно отвечать нормам, закрепленным не только в Конституции РК, но и имеющим место в подписанных и ратифицированных Казахстаном международных пактам по правам человека и политическим свободам граждан. Соответственно, необходимо значительно сократить сферы контроля со стороны КНБ за общественной и личной жизнью граждан. В последние 5-7 лет эти сферы были неоправданно расширены. Органы КНБ начали заниматься всем чем угодно (особенно, если имел место заказ со стороны власть предержащих, либо рассматривался корпоративный и даже «личный» интерес в деле), кроме своей главной задачи – обеспечения национальной безопасности.
Во-вторых, необходимо если не возродить, то сформировать заново механизм, обеспечивающий постоянный парламентский и общественный контроль за деятельностью органов национальной безопасности и реализуемых по их инициативе программ по усилению контроля за общественной и в особенности личной жизнью граждан. Такого рода механизмы существуют во всех демократических и цивилизованных странах. Они ни в какой мере не ослабляют систему охраны госсекретов, но создают хоть какие-то гарантии от произвола спецслужб.
В-третьих, следственные управления в структуре КНБ целесообразно ликвидировать. Главная задача органов разведки и контрразведки – добывание, агрегирование и анализ информации (в том числе и при помощи специальных сил и средств) обеспечивающей своевременное пресечение угроз и адекватное реагирование на вызовы. Политический сыск, контроль за общественной и личной жизнью граждан – функциональная обязанность другой структуры, которую при необходимости (если таковая возникнет) можно специально создать.
Уголовные дела, которые в настоящий момент ведут следственные управления КНБ, можно на начальном этапе передать прокуратуре. Это послужит хоть какой-то гарантией от творимого правового беспредела, подкрепляемого круговой порукой, неверно трактуемым понятием о «чести мундира» и компроматом на других участников судебно-правовой системы, наверняка имеющимся в органах КНБ.
Особенно это касается уголовных дел, заведенных по январским событиям, поскольку «странности» (мягко говоря) поведения сотрудников КНБ во время этих событий с точки зрения общественного мнения лишили их легитимного права на насилие. Это с одной стороны.
С другой – если это действительно была попытка государственного переворота и в ней реально приняли участие (в различных ипостасях) сотрудники органов национальной безопасности, народ имеет право знать имена своих «героев». Именно поэтому с дел по январским событием, в особенности по высокопоставленным фигурантам, необходимо снять гриф секретности. Собственно говоря, скрывать особо и нечего, как говорится, разумному достаточно. Более того, это было бы вполне справедливо. Реальное и очень жесткое наказание за более 3000 получивших ранения и почти 300 отобранных жизней должны получить не только исполнители, но и организаторы.
В-четвертых, в целях восстановления справедливости и исправление допущенных нарушений закона, либо игнорирование его положений, в чем я убедился на собственном опыте, необходимо, с одной стороны, снять гриф секретности с уголовных дел, необоснованно засекреченных следователями КНБ, а также с приговоров и постановлений, засекреченных судами в нарушение действующего законодательства.
С другой стороны, Верховному суду Республики Казахстан, возможно, с участием специально созданной комиссии адвокатов, необходимо пересмотреть все уголовные дела, которые вели следственные управления КНБ в последние 5-7 лет. Уверен, что в них обнаруживается много интересных фактов, в том числе и для принятия кадровых решений.
В-пятых, осуществлять реформирование органов национальной безопасности силами самого КНБ равносильно реформированию управленческого аппарата силами самих чиновников. Результат, как правило, нулевой, если не отрицательный.
Необходима независимая, профессиональная и беспристрастное комиссия, способная дать адекватную оценку не только деятельности КНБ за последние 5-10 лет, но и определить направления его реформирования и те задачи, которые ему должно оставить.
В-шестых, по-видимому необходимо пересмотреть правила подбора сотрудников в органы национальной безопасности, а также систему их профессиональной подготовки.
Здесь главенствующим должен быть один принцип – если вы называете себя охранниками общество и государства, а также берете на себя смелость именем государства вершить суд и решать чужие судьбы, то и сами должны быть кристально чисты и беспристрастны, а главное – строго следовать духу и букве Конституции и уголовного закона, который не может действовать избирательно или по чьей-то воле, пусть даже диктуемой «политической целесообразностью», благими пожеланиями или «особым видением».
Как показывает исторический опыт (в том числе и канувшего в Лету СССР), это прямой путь к диктатуре. Отдельно взятой структуры или личности – не суть важно. Важно то, что это имеет своим следствием импотенцию других властных институтов, отсутствию необходимых в эффективном и «слышащем государстве» сдержек и противовесов, а в конечной перспективе – к краху государства.
Именно поэтому должен быть особый спрос с тех, кому многое дозволено законом и кому обществом и государством делегированы особые полномочия. А потому старый вопрос – кто будет охранять охранников, чтобы они не стали угрозой обществу – звучит сегодня очень актуально.
***
© ZONAkz, 2022г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.