Петр Своик. Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь. Часть 17

Суд над Жакияновым, Асылбек Кожахметов, совещание по демократизации

Часть 123456, 7, 89, 1011, 12, 131415, 16

Редакция с согласия автора публикует отдельные фрагменты книги Петра Своика «Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь». Книга издана осенью 2017 года.

Из предисловия редактора издания Данияра Ашимбаева:

«…Петр Своик излагает свое видение собственной жизни и связанной с ней новейшей политической истории страны и, сколько угодно не соглашаясь с полученной картиной, ему нельзя отказать в праве это делать. Директор ТЭЦ, депутат Верховного Совета, член правительства – председатель Госкомитета по антимонопольной политике, политик-оппозиционер, член руководства с десяток различных партий и объединений, публицист и – наконец – мемуарист. Тут можно было бы написать, что «автор, мол, подводит черту под своей долгой политической жизнью», но складывается впечатление, что г-н Своик не собирается ни прощаться, ни уходить.

… В конце концов, можно спорить, каким Петр Владимирович был энергетиком, депутатом, министром, политиком, но в таланте публициста, исследователя, аналитика ему не откажешь. Как не откажешь и в праве высказывать со своей колокольни свое мнение, весьма занимательное, хотя и порой обидное.

Но книга получилась, на мой взгляд, очень интересная, содержательная, раскрывающая и личность Петра Своика, и некоторые события новейшей истории, и сам процесс развития демократии по-казахстански».

***

Суд же над Жакияновым гораздо ярче остался в моей памяти – поскольку не просто сидел зрителем, а активно участвовал. В перерывах заседаний выходил на крыльцо – не попавшего в зал («аллюминщиков» и «трамвайщиков» завозили заранее с заднего хода) народа и журналистов набиралось несколько сотен – докладывал им происходящее, с комментариями. И был в такой роли популярен. Особенно же постарался в составлении заключительной речи в прениях, получилось почти на два часа, но сильно политически и собственно по делу. Потом эту речь тиражировали, и даже текст сохранился, чем горжусь.

Был эпизод: приезжал свидетель Андарь Шукпутов – тогда министр. Беспомощно путался и неумело врал – пытался угодить обвинению. Потом его куда-то быстро убрали. И из Алматы на несколько часов приезжал Джандосов, как тоже свидетель, в ранге вице-премьера на момент «преступлений». Ораз Алиевич выступил достойно – просто дал свои пояснения по эпизодам, этого было достаточно.

Здесь стоит пояснить, что дело Жакиянова получилось удивительным – четыре (помнится) эпизода и ни по одному – нет реального состава. Торопились, понятно, но вот что еще интереснее: позже, когда все деяния акима и по Семипалатинску, и по Павлодару, тщательно изучались уже в КНБ – тоже ничего убедительного не открыли. Вернее, открыли тоже четыре новых «преступления», но и они удивительно удачно целили мимо акима в совсем другие персоналии.

Впрочем, об этом позже. А пока еще только один штрих к павлодарскому периоду, имеющий значение для последующего: о появлении Асылбека Кожахметова в качестве заместителя председателя ДВК. Тогда, поскольку доступ к председателю был только у меня, я это и пролоббировал. А Асылбек – тот по-менеджерски прямо сформулировал свои условия: машина, водитель, спутниковая связь и именование первым замом. Причем если средств не хватает, то он сам может это оплачивать, но водитель и спутниковый телефон входят в должность. На уточняющий же мой вопрос, что в этом пакете принципиально, Асылбек ответил – приставка «первый» к должности заместителя.

Галымжан тогда спросил, а что я сам думаю, я ответил – надо соглашаться. Асылбек – он не политик, а управленец, причем очень хороший. Что как раз среди политиков не просто редкое, а отсутствующее качество. Асылбека же явно тянет в политику, он ведь и в РНПК претендовал на ту же управленческую позицию, но там не взяли. И где эта РНПК?

И вот осенью, когда Аблязова и Жакиянова уже осудили и отправили в колонии, я написал записку на имя президента. А Ермухан ее занес.

Суть такова: раскол элит дошел до опасного предела, пора отыгрывать назад, через поэтапную демократизацию власти. Начинать целесообразно с перевода властей городов, поселков, крупных сел и аулов на самоуправление по европейскому типу: самостоятельная компетенция и собственный бюджет, наполняемый, в том числе, за счет установленной части государственных налогов. И, само собой, акимов – глав исполнительной части такого местного самоуправления, ставить уже не сверху, а избирать или назначать на работу по контракту избираемым самими горожанами маслихатами – представительными органами МСУ.

Такая демократическая модернизация не только не посягает на президентскую вертикаль, но и, наоборот, существенно облегчает ее деятельность. Поскольку она снимает с правительства и территориальных наместников президента, областных и районных акимов заботу о всяких там водопроводах-канализациях, тарифах на теплоснабжение и прочей проблематике, которой насыщены все большие и малые поселения, но которой вовсе нет, собственно, на централизованно управляемой унитарной территории Республики Казахстан.

И далее, в том же духе, заканчивая переходом на парламентское формирование правительства. А для реализации такой поэтапной реформы в записке предлагалось создать Национальную комиссию по демократизации.

И при этом, параллельно началу ее деятельности, помиловать президентскими решениями Аблязова и Жакиянова.

Похоже, записка оказалась кстати. Президент отписал ее Тажину (Марат Тажин – в те годы первый заместитель главы администрации и помощник президента по вопросам национальной безопасности) с энергичной резолюцией насчет реализации. Мы встретились, и первые слова, которые сказал мне Марат Мухамбетказиевич в своем кабинете, были такие: «За то время, пока Вас здесь не было, Петр Владимирович, режим сильно изменился, и не в лучшую сторону. Но я лично считаю это предложение последним шансом и готов сделать для его осуществления все, что смогу…».

И вот мы быстро составили проект президентского указа о создании Комиссии по демократизации, и стали собирать под ним положенные визы. Дело, надо сказать, пошло быстро и почти гладко. Только Минюст немного посомневался насчет законности нигде не прописанного органа, но тоже согласовал текст.

Почти в финале я зашел с почти готовым указом уже к Абыкаеву (тогда глава Администрации президента). Тот уже был в курсе, слегка посомневался только насчет помилования, проект же завизировал и взялся тут же вести меня к президенту. Но после звонка сказал, что надо чуть подождать, и отослал меня обратно к Тажину.

Марат же сказал вот что: «Комиссия по демократизации – это важно, но у Вас должен быть и аппаратный статус, иначе трудно будет работать. Вас на госслужбе давно не было и нужен адаптационный период». В ответ я сказал, что не возражаю, и что из тех направлений, в которых мог бы быть сейчас наиболее полезным, да и самому мне это близко и интересно – так это по ведомству труда и социальной защиты. Но поскольку вопросы Комиссии по демократизации выходят за пределы компетенции любого министра, нужен параллельный статус вице-премьера.

Марат сказал, что примерно так он себе и представлял и что теперь я должен переписать свою записку вот с этим дополнением. Переписали, оставили машинистке и разошлись. На следующее утро Тажин выносит перепечатанный на хорошей бумаге текст уже в специальной папке, почтительно держа ее на вытянутых руках. Просит внимательно прочитать и подписать, к чему и приступаю. В тексте все верно, кроме одного: вместо «в статусе министра труда и социальной защиты – вице-премьера» напечатано «вице-министра». Указываю на неточность Тажину, он ахает, ссылается на новенькую неопытную машинистку, оплошность выправляется, и я бумагу благополучно подписываю.

Опять звонок насчет времени приема – и новый оборот: коль скоро мне теперь работать в правительстве, надо согласовать еще с премьером, которого мы по линии указа о комиссии по демократизации до этого обходили.

Меня заводят к Тасмагамбетову (тогда премьерминистру), с ним разговор получается тоже вполне нормальным. За исключением одного: против помилования он возражает категорически. И при этом говорит, что если бы я знал, чем сейчас занимается Аблязов в зоне, то вряд ли за него ходатайствовал бы.

И здесь маленькое отвлечение. Время прошлое, можно и рассказать: телефонная связь с Аблязовым у нас тогда была. Галымжана – того с ареста и до выхода на свободу держали очень строго, а с Мухтаром мы элементарно созванивались, и он был в курсе того, чем я занимаюсь во властных кабинетах, в режиме реального времени. И вот, до последнего все одобряя, он вдруг категорически заявил, что мне надо прекращать и что из этого ничего хорошего не получится.

По-видимому, и сказанное мне Тасмагамбетовым и резкий поворот в настроении Мухтара по времени и по смыслу совпали в одном. Накануне Аблязова

«накрыли» с компьютером, в котором была та самая книга, существование которой и подлинность авторства через пару-тройку лет бурно обсуждалось в интернете.

И еще одно уточнение: эпизод, в котором Мухтар опять «попался», после которого его перевели в другую зону и начали «прессовать» уже всерьез, вследствие чего и случилось его помилование, пресс-конференция об отказе от политической деятельности и отъезд в Москву в возвращенном банкирском статусе – это уже другая и более поздняя история. Которую тоже стоило бы поведать участвующим в ней лицам. В конце концов, тот факт, что оппозиционной партией ДВК несколько лет параллельно руководил Комитет национальной безопасности – он заслуживает публичного знания. Без этого история демократической оппозиции в Казахстане будет не полной и не до конца объясняющей происходящее не только тогда, но и сегодня.

Евгений Жовтис, Петр Своик, Казис Тогусбаев
Евгений Жовтис, Петр Своик, Казис Тогусбаев

Ну, а тогда в конце разговора премьер сообщил мне, что президент сейчас улетает, он едет его про-

вожать, по дороге все доложит, а по возвращению главы государства мы закончим. А что мне пока делать – знает Тажин.

Возвращаюсь к Тажину, и он говорит, что пока президент в отъезде, мне надо опубликовать статью во «Времени» – как раз о Комиссии по демократизации. Пожалуйста, говорю, хотя странно, что вы отдаете инициативу оппозиции, не лучше ли это сделать в «Казправде» и кому-то из руководства? Нет, так решено, так и делайте.

Возвращаюсь в Алматы, Игорь Мельцер (тогда главный редактор газеты «Время») уже в курсе и потирает руки в предвкушении публикации. За основу берем ту же записку, Игорь Максимович умелой рукой убирает оставшиеся оппозиционные шероховатости, отсылает куда надо. Тажин соглашается, но факсует дополнительный абзац – совсем уж верноподданнический. Говорю Игорю: тут что-то не так, из оппозиции я после такой публикации вычеркиваюсь, но и к власти не приписываюсь. Статью отложили, и на этом я посчитал свою попытку законченной.

Но через несколько дней позвонил Ермухан – есть намерение продолжить. Чуть позже прилетел Тажин, и мы обговорили продолжение. С одним только новшеством: на Комиссию предлагалось поставить двух сопредседателей – Ертысбаева от администрации и Своика от оппозиции. С чем я сразу согласился – с Ермуханом у нас получилось бы.

Маленький эпизод попутно: Марат предложил спокойно поговорить за городом, поехали на знакомый мне дачный пригорок, с видом на город, вышли из его шикарного «Мерседеса», прохаживаемся, разговариваем. Идет какой-то человек, слегка пьяненький, и издалека кричит: «Мужик, ты хоть знаешь, с кем говоришь? Это же Петр Своик!». Думаю, оппозиция тогда сильно подросла в глазах АП.

Ну, вот, мы опять в Астане, Тажин опять идет к президенту, опять насчет встречи. Возвращается и говорит: «Глава государства со всем согласен и предлагает, для усиления, поставить во главе комиссии Мухамеджанова (тогда вице-премьер), а вы будете у него заместителями».

Тут уж я не выдержал: достаточно, говорю, знаю Бауржана, чтобы представить, какая с ним во главе получится демократизация. На этом мы с Маратом пожали друг другу руки и расстались окончательно. Двигаюсь уже в сторону вокзала, но звонит Ермухан: «Не уезжай, президент собирает какое-то важное совещание, по твоему вопросу, кажется». Жду его в кафешке, он приезжает уже поздно, глаза круглые и говорит шепотом: «Я президента таким еще никогда не видел!».

На совещание, помимо всех упомянутых, пригласили еще председателей Мажилиса и Сената. Туякбай, кстати, годы спустя тоже рассказал мне об этом. Началось, со слов Ермухана, с жесткого «наезда» президента: как они все могли до такого додуматься, зачем визировали и кто позвал сюда Своика?! И под понурое молчание присутствующих только отважный Ермухан сказал: «Я, Нурсултан Абишевич!». После чего президент сразу смягчился, сказал, что он и сам не против Своика, но почему тот статью не опубликовал, и от комиссии отказывается…

Короче, уже на следующий день было опубликовано решение президента, но только не в форме указа, а распоряжения, и о создании не комиссии, а ПДС – постоянно действующего совещания по вопросам демократизации. Под председательством Бауржана Мухамеджанова.

Дальнейшее происходило уже в публичном поле: в формате ПДС прошло несколько заседаний, постепенно выдыхающихся и фактически ничего не родивших. Да и где бы чему родиться, если кроме помпезных заседаний в алматинском Доме дружбы, с журналистами и телекамерами, на которых каждый нес что-то свое, никаких рабочих механизмов создано не было.

Позже захлебнувшийся процесс попытались реанимировать – появилась уже НКВД – Национальная комиссия по вопросам демократизации, и при ней даже тематические рабочие группы. Планировалось, что итоговые наработки будут обсуждены уже под председательством президента – но и та затея закончилась практически ничем…

***

© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.