Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17.
Редакция с согласия автора публикует отдельные фрагменты книги Петра Своика «Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь». Книга издана осенью 2017 года.
Из предисловия редактора издания Данияра Ашимбаева:
«…Петр Своик излагает свое видение собственной жизни и связанной с ней новейшей политической истории страны и, сколько угодно не соглашаясь с полученной картиной, ему нельзя отказать в праве это делать. Директор ТЭЦ, депутат Верховного Совета, член правительства – председатель Госкомитета по антимонопольной политике, политик-оппозиционер, член руководства с десяток различных партий и объединений, публицист и – наконец – мемуарист. Тут можно было бы написать, что «автор, мол, подводит черту под своей долгой политической жизнью», но складывается впечатление, что г-н Своик не собирается ни прощаться, ни уходить.
…
… В конце концов, можно спорить, каким Петр Владимирович был энергетиком, депутатом, министром, политиком, но в таланте публициста, исследователя, аналитика ему не откажешь. Как не откажешь и в праве высказывать со своей колокольни свое мнение, весьма занимательное, хотя и порой обидное.
Но книга получилась, на мой взгляд, очень интересная, содержательная, раскрывающая и личность Петра Своика, и некоторые события новейшей истории, и сам процесс развития демократии по-казахстански».
***
И вот мы переходим к заключительному этапу существования ДВК – когда партией, вместе с как бы удалившимся из политики (и из Казахстана) банкиром Аблязовым, дистанционно руководил и председатель Комитета национальной безопасности.
Впрочем, до того была еще насыщенная избирательная эпопея в Павлодаре: в конце 2002 года освободилось вакантное место в Мажилисе, на 28 декабря были назначены довыборы, на них решено было выдвинуть Карлыгаш Жакиянову, и туда из Алматы поехал целый десант ДВК. Плюсом к имеющемуся там большому активу – аким Жакиянов в Павлодаре пользовался популярностью, и организация «Демвыбора» в Павлодаре была весьма многочисленной.
Мы, кстати, поехали вдвоем с Натальей, у нее был особый статус и сфера деятельности – наблюдение за выборами, и здесь самое место хотя бы телеграфно рассказать о ней.
При переезде из Алма-Аты в Актюбинск я вырвал ее оттуда, где она, наконец, нашла себя – из энергостроительного техникума. Она, получается, по жизни – неукротимый учитель, предельно неравнодушный, и потому – безапелляционно требовательный (теперь, когда мы живем отдельно и долго бываем без внуков, кому как не мне это прочувствовать!). Так вот, в Алма-Атинском энерготехникуме у нее слились энергетика с педагогикой, и расставалась она с трудом. Но в Актюбинске получилось удачно: с самого начала было оговорено, что она займется созданием учебно-курсового комбината «Запказэнерго», что у нее и получилось – и здание построила, и коллектив набрала. Короче, из жены Своика, как ей открыто заявили на Актюбинской ТЭЦ, Чумакова превратилась в самостоятельную Наталию Леонидовну.
Соответственно, переезд в Уральск опять ее выдергивал из собственного дела, тем более что с работой там получилось неудачно. Она как специалист-энергетик пошла в ГлавПЭУ облисполкома, но как раз там просто взбунтовалась: вместо живого дела – мертвая бюрократия.
Возвращение в Алма-Ату принесло, вместе с рыночной перестройкой, новое занятие по тому же профилю – они с коллегой по техникуму Аницетой Леоновой создали целую обучающую фирму, а потом освоили составление бизнес-планов для получения кредитов на строительство энергообъектов. Дело пошло довольно широко. Дело, но не бизнес – азарт был к работе, а деньги просто прикладывались.
Короче, когда обанкротился КРАМДС-банк, сгорели все средства на счетах их фирмы, но горевали не очень. А тут как раз и я ушел в оппозицию – опять жене пришлось следовать за мужем. Со мной встретился тогдашний директор Фонда Сороса, предложил грант, на зарплату полагались копейки, но зато были деньги на пару компьютеров, ксерокс и на выпуск бюллетеней по демократии. Назвали проект «Центр содействия демократии», учредителями, без опасных своиков, сделали Виталия Воронова, Марата Сембина и Аницету Леонову, собственно же делом – выпуском бюллетеней и обучением уже основам демократии с энтузиазмом занялись Аницета с Натальей.
Опять-таки, ей обязательно надо было доказать, что она, отдельно от Своика – сама по себе Чумакова. И опять получилось, теперь по линии организации в Казахстане сети независимого наблюдения за выборами. Мало по малу у них набралась своя команда, наладили сеть подбора и обучения активистов по городам, приобрели известность. Впрочем, плотно работая с иностранными спонсорами казахстанской демократии, Наталья раньше меня разобралась с их «оранжевыми» целями, но это все-таки позже, и это отдельная история.
Избирательную кампанию Жакияновой в Павлодаре провели реально мощно. Асылбек, надо отдать ему должное, вовсю развернулся как организатор. Помещение было хорошее – телеканал «Ирбис» уже отобрали, но здание еще нет, работа была поставлена с 8 утра до 11 вечера, включая трехразовое питание и две оперативки – утренняя и вечерняя. Еще несколько опорных пунктов по городу и у всех четкие планы работы – Асылбек все контролировал. В этой избирательной кампании приняли активное участие многие члены ДВК. В Павлодар приехали представители из Семипалатинска, Тараза, Экибастуза, много было алматинцев, но больше всего было павлодарцев. Я был доверенным лицом кандидата в депутаты.
Против был выставлен кандидат от «алюминщиков» – Василий Максимонько, начальник цеха на ПАЗе, ему в результате проходные 50 с чем-то процентов организовали, но далось это акиму Даниалу Ахметову не просто.
К голосованию подъехали из Москвы Сергей Ковалев и Лев Пономарев, другие известные адвокаты и правозащитники, проводившие международное наблюдение от Хельсинского комитета Москвы. Я их, помню, пытался все состыковать с Ерланом Арыном, тогдашним ректором Павлодарского университета и председателем облизбиркома, а тот, бедняга, всячески от нас прятался, особенно в ночь подсчета голосов. Из Астаны специально приехали Татьяна Охлопкова и Елена Кулешова, члены ЦИК, типа для обеспечения честных выборов, обе такие активные и подчеркнуто доброжелательные, с ними тоже интересно было ругаться по-свойски.
В день голосования схватка, хотя и с заранее определенным (выборы всегда «рисуются» самими избирательными комиссиями) итогом вообще получилась мощная: Сергея Ковалева с применением полиции выдворили из избирательного участка (как, кстати, и меня), а Льва Пономарева так и вообще отвезли в участок. И еще такие показательные подробности: именно с тех выборов по всему Казахстану пошли два таких ноу-хау: не просто усаживать наблюдателей на дальнем конце помещения для голосования (а это обычно школьные спортзалы или другие обширные помещения), но и отгораживать их ленточками, и еще разбавлять наблюдателей массовым числом подставных – от тех же «алюминщиков».
В преддверие обещанного рассказа о «комитетовском» периоде ДВК самый раз поведать историю раскола Компартии – в преломлении моего собственного видения. Дело прошлое, чего секретничать: когда Мухтар Аблязов уже был под судом, но еще пользовался телефоном, он вдруг заговорил со мной о необходимости подтянуть к сотрудничеству с ДВК и Компартию Абдильдина. От себя добавлю, что любой партийный проект в Казахстане имеет не столько идеологическую или даже просто политическую, сколько клановую подоплеку. Так и КПК, возрожденная поначалу группой энтузиастов, по приходу в нее оставшегося не у дел после «самороспуска» председателя Верховного Совета, стала не столько коммунистическим, сколько «Велико-Семейским» проектом. Поскольку же ДВК (особенно после откола «Ак жола») стала прямым союзом Аблязова и Жакиянова, постольку и объединение ДВК с КПК, возглавляемой земляком Галымжана, стало логичным продолжением той же связки. При этом совершенно невообразимый союз ностальгирующих по СССР кондовых коммунистов с такими же кондово либеральными младотюрками в наших условиях выглядел почти естественным: персонально антиназарбаевская разноклановая оппозиция объединяет силы против общего врага.
Развитием того же объединительного сюжета коммунистов и капиталистов стал переход Толена Тохтасынова в КПК на должность второго секретаря. Сам Толен, честно говоря, совсем без энтузиазма согласился на такое перемещение, а большая часть актива Компартии вообще приняла это в штыки, но Серикболсын Абдильдаевич продавливал такую «семипалатинизацию» КПК крайне решительно.
Особенно возмущался Владислав Косарев – и совершенно справедливо. Ведь он не просто терял второй пост в партии, нарушался незыблемый со времен КПСС принцип поддержания межнациональных и внутриказахских клановых балансов в руководстве парторганизациями. Соответственно, он и возглавил внутрипартийную оппозицию Абдильдину-Тохтасынову. Другое дело, что это раскол очень грамотно использовала власть, взяв под опеку, отколовшуюся косаревскую часть и поспособствовав появлению в Казахстане двух компартий-дубликатов.
Был такой день, помню, когда я раза три курсировал по этажам Мажилиса, от кабинета Абдильдина к Косареву и обратно, пытался организовать их личную встречу. На предмет недопущения окончательного раскола. И даже, вроде бы, получилось – уговорились встретиться в ресторане «Фархи», в 19 часов. Косарев – явился, Абдильдина же пришлось ждать, потом ему звонить, в ответ услышал, что он чем-то важным занят и прийти не сможет.
Это и закончилось в 2015 вторичной (после 1991) кончиной Коммунистической партии Казахстана, с заменой ее КНПК.
А тогда странный союз ДВК и КПК, уже и как официальный избирательный блок, оформился к парламентским выборам 2004 года. Но до этого случилось еще несколько взбудораживших ДВК важных и странных событий. Так, по КТК вдруг прошел сюжет с зампредом КНБ генералом Козы-Корпешем Карбузовым, где он сообщает, что осужденный Жакиянов обратился с просьбой о не возбуждении против него новых уголовных дел в обмен на отказ от финансирования ДВК. И тут же синхрон с Жакияновым, где он на что-то кивает утвердительно и говорит, что согласен встретиться с председателем Комитета национальной безопасности.
Не успели мы обсудить, чтобы все это значило, как звонит Карлыгаш, голос дрожит, просит скорее приехать. Приезжаю в их квартиру в «Самале», она сама не своя, протягивает мне листок – прочитайте. Там текст заявления Галымжана Жакиянова – очень резкий и откровенно антиназарбаевский. Это, говорит, Козлов требует опубликовать в «Республике». Я звоню Козлову: Володя, надо бы разобраться. Он тоже приезжает, мы его спрашиваем: зачем? На что должен рассчитывать заключенный Жакиянов (вернее, авторы текста от его имени), обрушиваясь на президента? Что тот одумается и немедленно Галымжана выпустит или что темницы сами рухнут от таких обличений? Владимир Иванович говорит, что смысла он объяснить не может, но его просили передать, что: либо Карлыгаш согласует публикацию такого заявления, либо «там» снимают с себя ответственность за дальнейшую судьбу Жакиянова.
Тогда я предлагаю Козлову хотя бы повременить недельку, на это он соглашается. И вот я еду в колонию Кушмурун, на свидание с Жакияновым. Благо, на него открыты новые уголовные дела и у меня появляется право встречи с подзащитным. Действительно, свидание мне дают, и вот мы в крохотной такой комнатушке, что-то в голос, а что-то на ушко (понятно, что все насквозь снимается-слушается, но психологически хочется шептаться) обмениваемся всем после его посадки случившимся. Галымжан мне передает суть новых обвинений, а также историю с появлением сюжета на КТК о его согласии встретиться с Дутбаевым. Я ему – сюжет с требованием публикации заявления от его имени. Галымжан мне говорит-шепчет, что они с Мухтаром заключили союз и дали друг другу слово доверять во всем до конца жизни, но смысл такой публикации ему тоже непонятен.
Я предлагаю: «Ты, Галымжан, мне ничего не поручаешь, но я по своей инициативе попробую выйти на Комитет – объясниться напрямую». Возвращаюсь из Кушмуруна и еще на подъезде к Астане звоню в приемную: я Своик, хочу переговорить с председателем. Дутбаев меня принимает сразу, с ним Владимир Жумаканов (будущий председатель, тогда руководитель антитеррористического(!) департамента).
Разговор у нас начинается с противопоставления двух тезисов. Они – что пусть Жакиянов не надеется когда-нибудь выйти – материалов у них на пожизненное, на следующие и следующие приговоры. Я – что мы новых судов не боимся, наоборот, их даже ждем, тем более по таким обвинениям. А каким? – живо интересуется руководство Комитета. Начинаю выступать: эпизод первый – финансирование из внебюджетного фонда восстановления православного храма и строительства новой мечети. Заметьте: очень красивого храма и лучшей в Казахстане мечети! А насчет внебюджетного фонда – так таковые на тот момент были не запрещены и имелись у многих акиматов.
Второй эпизод еще хлеще: акимат задолжал Народному банку кредит на 5 млн. долларов, а акимату экибастузские угольщики должны были налогов на такую же сумму. И вот сам банк предложил схему: он выдал доверенность некоему ТОО на получения угля на 5 млн., чтобы это ТОО уголь реализовало и с банком рассчиталось. Акимат с удовольствием такой взаимозачет подписал, ТОО действительно уголь получило и, наверное, реализовало, только вот… с банком рассчитаться забыло. И «Халык банк» – он тоже как-то забыл про свои пять «лимонов», и только года через два подал на ТОО в суд – на взыскание денег. И получил судебное решение: взыскание невозможно, потому что ТОО-ответчик… уже не существует. Да, здесь Комитет поработал хорошо, действительно раскрыл криминальную схему и верно вывел на организаторов, но только они не в акимате, а в «Народном банке», руководитель которого, кстати сказать, служит сейчас помощником главы государства, Масимов его фамилия.
Дутбаев: Вы не все знаете, вот если бы вам все материалы дела показали… Я: так ведь и того, что в обвинении предъявлено, достаточно, чтобы проигрышную для вас публичную картину представить – уж с этим-то мы справимся, вы понимаете…
После этого разговор принимает другой оборот: мы, дескать, и сами за то, чтобы закрыть всю историю помилованием Жакиянова, но не можем же идти к главе государства с таким предложением, потому что ничего не нашли на бывшего акима. Вот пусть Жакиянов признает обвинения частично, а мы гарантируем, что нового суда не будет, наоборот, будет запущен процесс помилования. Я говорю, что схема представляется разумной, и Галымжан на это, наверное, тоже согласится.
После чего Дутбаев приглашает своего зама – Владимира Божко и мы идем уже к нему – обсуждать, с чем из обвинений мы согласны соглашаться. Потом возвращаемся все в кабинет председателя, подводить итоги, так я провел в Комитете фактически весь тот день.
Далее едем с Жумакановым в Кушмурун, сначала я рассказываю Галымжану, до чего договорились и настойчиво его убеждаю – соглашайся. И он соглашается, после чего втроем, а также и они один на один, отрабатываем всю схему. Расстаемся, друг другом довольные.
Через сколько-то дней опять едем с Жумакановым в Кушмурун, с уже готовыми для подписания Жакияновым «частичными признаниями», а также текстом прошения о помиловании. По нему, кстати, тоже долго договаривались: без такого обращения, дескать, нельзя, но Галымжан оговорил право опустить в нем признание своей вины. И вот, в финальный момент Жакиянов выдвигает новое условие: он подпишет только после того, как ему покажут всеми завизированный проект указа о помиловании. Что, конечно же, заведомо нереально. То есть переговорам – конец. Владимир Зейноллович расстроенно мне выговаривает: ну как с такими иметь дело… Я тоже недоумеваю, Жакиянов же мне на прощание только тихо прошептал: «потом».
И вот потом, уже в колонии-поселении в Шидертах, Галымжан в роли скотника, уведя меня с собой в степь к стогам сена, рассказал.
Оказывается, перед нашим вторым приездом к нему привозили для пущего подкрепления… Аблязова. И даже разрешили им свободно погулять на промзоне, где Мухтар убеждал друга-соратника подписать все требуемое и выйти на свободу – по собственному примеру. И как раз вид Аблязова показал Жакиянову, что лучшего этого не делать. Мухтар показался ему совсем не тем, кем прежде. Его привезли в машине, и он сидел, пока не сказали выходить. Сказали: погуляйте – он пошел гулять. Галымжан мне сказал: «я в зоне чувствовал себя свободнее, чем приехавший ко мне с воли Мухтар».
Потому-то Жакиянов и положил конец переговорам. Предпочел отсидеть от звонка до звонка, в чем оказался прав – тем более что предъявления новых обвинений не случилось – тот мой диспут в кабинете председателя КНБ тоже оказался не бесполезным.
Впрочем, и Аблязов по-своему оказался прав. Он получил помилование под совершенно сокрушительное, казалось бы, досье на себя. Настолько, что ему был доверен в управление даже отобранный у него
«БТА Банк». Ну и что, он сумел сорваться и с такого поводка – отворовал обратно банковские деньги! А компромат… в «Номаде», когда уже он скрывался во Франции, проскальзывало кое-что из того досье, как я понимаю, но разве на что-то теперь это может повлиять!
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.